Нарисую себе сына - Елена Саринова

примерно. У меня озноб от него. Я пробовала. А ощущение… бр-р, — и даже сейчас, скривясь, передернулась. А кому приятно, когда, будто кислотные пузырьки вокруг лопаются и все тело от этого… — о-ой… Я лучше простым способом. В два дня обернусь. Так что… ну, вы сами у меня — девочки взрослые и Спо на вас можно оставить. Да ведь, мой задумчивый друг? — малыш в ответ мигом отмер, обозначив свое согласие гороховой погремушкой матери в лоб. Нянька его не замедлила придать действу иной смысл:

— Даже Теодоро, и тот — против, — хлобысь! На этот раз прилетело и толковательнице.

На том мы наш «семейный скандал» решили свернуть…

Всю дорогу до столицы Чидалии я упорно озиралась по сторонам — нет, одна. Одна — в пустом бархатном экипаже. Одна — со своими, затолканными в дальний угол мечтами. И они теперь надо мной в этой колышущейся пустоте кружили. А потом, вдруг, поняла, что никогда раньше одна так далеко не ездила. И от этого на душе стало и тревожно и радостно. Будто я — ребенок, впервые начхавший на строгий запрет:

— Нет. К Орлет я ночевать не поеду. Хватит с нее слушателей и в лице сэра Клементе.

Хотя, по правде сказать, многомудрому лекарю, на неделю перебравшемуся из Диганте в столичный пафосный особняк, «слушать» приходится как раз не ее, а сэра депутата, прихваченного тяжкой болезнью. Профессиональной, пожалуй, именуемой в народе попросту «почечуй»… Бедный наш лекарь. «Качество отечественной медицины напрямую зависит от уровня… какого там уровня?..». Да, до красноречия сэра Юрия мне вряд ли взлететь…

— Ваша светлость! — и чуть не «взлетела» к противоположной обитой стене. — Ваша светлость! Сначала куда?

— О-ох, — высунулась я прямо в столичную жизнь. — Как бы тебе… объяснить? До Королевской академии и дальше, параллельная улица после двух поворотов направо… Или не двух?.. Гостиница «Бабочка»… Сэнс?!

— Ну я… Ладно, разберемся по ходу!.. Н-но!

Шлёп!

— Угу… В общем, «тихий и зеленый ресторанчик»… Мне он понравился…

Чего не скажешь о Королевском суде… Судебное заседание длилось недолго. В почти пустом гулком зале, если не считать трех, откровенно скучающих юристов-студентов. Хотя, с душой выступающий Маттео их, иногда все же, будил. Вот это мне не понравилось — старается ведь. А вообще, если смотреть в суть… «спектакль» откровенно затягивал. Особенно, показанья свидетелей, живописующих: где, с кем и в каких именно позах находились все трое обвиняемых на момент морской схватки у Божьих скал. Сэр Корнеил, сидящий на жесткой скамье рядом, любезно этот «спектакль» комментировал:

— Столичную зилийскую диаспору пришлось подтянуть.

— А-а… А я и думаю: отчего вон у того, что сидит слева от Неро, глаза все шире и шире.

— Еще бы: он в ту ночь, якобы, многодетным отцом стал. Ну, не совсем отцом, но, приложил для этого максимум сил.

— А откуда тогда остальные «свидетели»? Или у них так полагается?

— При свидетелях? — сощурился на меня адвокат. — Нет, донна Зоя. Это — гости со свадьбы.

— Так он еще и женился, якобы?

— А как же? У зилийцев — строгие нравы.

— Мама моя, — скосилась я к пораженному собственным прошлым «отцу». — Сэр Корнеил, а…

— Документы их тоже — в порядке. Качество не вызывает сомнений… И не спрашивайте у меня: откуда они взялись.

— Ну, так, — захлопнув рот, вновь вперилась я взглядом в Маттео. — А вот…

— Суд удаляется на вынесение приговора! Прошу всех монн и мессиров оказать ему честь вставанием!

Раздавшиеся сзади зевки обозначили очередное пробужденье студентов.

— Думаю, донна Зоя, мы выиграем дело.

— Вы в этом уверены, сэр Корнеил?

— Судья Милдт уже давно так не развлекался — он нам еще приплатить обязан. Что же до остального… Маттео! Подойди, пожалуйста, к нам!..

— Да, патрон?

— Заключение магической экспертизы по предоставленным документам отдали?

— Да, патрон. Нон амбиджи!

— В переводе с латыни: «Не вызывают сомнений»… Донна Зоя, может пока в кофейню напротив?

— Мессиры, как мне нравится с вами работать, — и в последний раз оглядев пустой зал, пошла вдоль ряда к дверям.

Обратно мы только-только успели. И, судя по крошкам на мантии, судья Милдт вкушал гораздо активнее нас. А потом, пару раз кашлянув, зачитал… оправдательный приговор… Уф-ф.

Что же касается Неро, он, будто обмяк и выглядел сейчас намного старее. Однако с достоинством великомученика, которого только что лишили костра, поблагодарил и адвокатов и попутно меня. А потом, с хмурой усмешкой, изрек, уже стоя в дверях:

— Он меня никогда не простит.

— Кто, мессир Неро? — прищурилась я, развернувшись к нему.

— Мой мальчик, Виторио.

— Откуда вы знаете?

— Он здесь был, когда вы ушли. И мы с ним разговаривали. Я думал, он меня поймет. А он…

— Время все лечит, — а что я еще ему скажу? И простила бы такое сама?.. — Мессир Неро, удачной дороги и не потеряйте билет на корабль. Остальное вам сэр Маттео отдаст.

— Спасибо, донна Зоя. И да хранит вас… Вананда.

Мама моя…

Мама моя. Я думала, мне будет легче. Вновь вернуться сюда, больше, чем через год. В это царство бабочек в рамках и выгоревших на солнце, сушеных цветов. Даже фонарики вдоль ступеней горели, как прежде — мерцая в своих граненых плафонах. И только мой номер был кем-то занят. Меня поселили напротив. В большую комнату с зашторенным наглухо балконом, выходящим, нет, не в сад — на улицу. Тоже подсвеченную фонарями, но тихую. Тихий зеленый ресторанчик… «Вам понравится»… Хотя, сейчас хотелось бежать. Сразу и далеко — вдруг, вспугну наши с ним тени? Те, что еще вместе и у которых все впереди. Зачем?..

— Ваша светлость, позвольте, я зажгу в комнате свечи?

— Нет. Зачем?

— Ваша светлость?

— Я сейчас все равно спущусь… Мессир Вагриус, что у вас сегодня на ужин?

— О-о, я вас порадую, не сомневайтесь. А вы знаете, что…

— Спасибо. Я скоро приду.

— Как скажете… — и тихо скрипнула дверь. Тоже, как прежде.

— О-о, да мать же твою, да хобья сила и Святой Эразм с лебедкой! Всё! Две, нет, три порции Джелато и спать! — дверь в этот раз «надсадно взмолилась».

А внизу я увидела… «тень»… Тень сидела ко мне боком и в собственном ее, тени, бокале плясало пламя от горящего рядом очага. И на бутылке, стоящей рядом. А еще грифелем очертило профиль…

— А вы опять пьете? И опять — один.

Голос вышел глухим, хотя я старалась придать ему уверенности и ехидства. Может, поэтому мужчина удивленно вскинул глаза:

— А-а, Ваша светлость. Я думал, вы позже придете.

— Да, неужели?

— Мессир Вагриус сообщил о такой чести, как только я порог