Второй сын - Эми Хармон

– Отец, Лиис нехорошо, – шепнула Альба. – Можно нам уйти?

Банрууд не ответил, а быть может, и не услышал ее вопрос. Он тоже оцепенел.

– Хёд слеп. Видите его глаза? – спросил Гудрун, входя в роль.

Он сумел завладеть вниманием всех собравшихся в зале, и теперь северянам не сиделось на месте от нетерпения.

– Когда мы впервые встретили юного Хёда на берегах Сейлока, то решили, что он – призрак, явившийся нас убить. Тогда мы сами попытались его убить и узнали, что этот парень на удивление ловко орудует посохом. Не стану скрывать, мы взгрели его, как могли, но и он сумел показать себя – а быть может, даже и превзойти, – ибо он остался в живых, а один из моих людей погиб.

– Двое, мой государь. Он убил двоих, – послышался чей‐то голос.

– Вы нашли его на берегах Сейлока? – вмешался Бенджи, так, словно Хёд был вовсе не человек, а шкатулка, полная драгоценностей, или невиданная ракушка.

– Ну конечно. Он один из вас… хотя теперь… стал одним из нас.

Северяне загоготали и заревели, стуча кулаками по столам: они по достоинству оценили разыгранную Гудруном комедию.

– Где‐то с месяц мы каждый день пытались его убить. Однажды мы сбросили его с корабля и велели плыть за нами. Мы уплыли далеко вперед, но спустя много часов, когда ветер стих и наступил штиль, он нас догнал. Представьте себе, он слышал нас за много миль.

– А что было бы, если бы ветер не стих? – спросила Альба звеневшим от любопытства голосом. – Что бы тогда… делал… Хёд?

– Он бы погиб. Или, быть может, научился бы плавать быстрее, – глумливо заявил король Севера. Его люди снова захохотали.

– Я видел его однажды… много лет назад. На турнире, на Храмовой горе. Он лучник. Но он плутует, – заявил Бенджи.

Северяне в ответ заворчали и заревели.

– Плутует? – повторил король Севера и расхохотался. – Поведай нам, Хёд, как же плутует слепец?

– Я слышу гораздо лучше, чем другие, – ответил Хёд.

Звук его голоса нахлынул на нее, встряхнул, словно утлую лодочку в бурном море. Ее замутило, но Хёд говорил, явно не обращая на нее никакого внимания.

– Расскажи, что ты слышишь, – велел Гудрун, бесконечно наслаждаясь происходящим.

– У дверей стоят трое воинов из Берна, – сказал Хёд. – Они мне не доверяют. Я понимаю это по ритму их сердец, по тому, как они широко расставили ноги. Если понадобится, они бросятся на меня. Человек за спиной у короля обнажил меч.

– Ты что, слышишь чужие мысли? – фыркнул Бенджи.

– Нет. Я слышу намерения человека. Он сдерживает дыхание, недоверчиво хмыкает, у него пересыхает во рту. Сердце бухает в груди, он стискивает зубы. Порой я слышу, как кто‐то моргает. Слышу шелест летящей стрелы и лязг клинка. Чувствую, что от твоего повара пахнет вином. Надеюсь, это твой повар, ярл. Или же у тебя в кухне орудует незнакомец.

Северяне расхохотались.

– Где мой повар? – Бенджи обвел глазами зал. – Я его не вижу.

– Он был в кухне, – ответил Хёд и склонил голову вбок. – А теперь идет сюда. За ним плывет запах его отрыжки.

Альба тихонько рассмеялась – то был лишь легкий звон, чуть громче вдоха, но Хёд повернул к ней голову, показывая, что ему приятна ее оценка. А в следующее мгновение он уже крутанулся на месте, вращая посох над головой, и на каменный пол упали сбитые им клинки.

Трое воинов Гудруна метнули в Хёда ножи, каждый из своего угла. Теперь все трое одобрительно топали.

– Видите? – повел рукой Гудрун. – Его не так‐то легко удивить.

– Ты умеешь убивать людей… или умеешь лишь спасать свою жизнь? – спросил король Банрууд.

– Не думаю, что ты будешь доволен, если я отвечу на твой вопрос действием, – спокойно ответил Хёд.

Гудрун восторженно заревел:

– Хочешь, он убьет одного из твоих воинов, Банрууд? Или, быть может, одного из твоих, ярл?

Хёд закинул за спину посох и взялся за лук. Когда он вынул стрелу из колчана, в зале воцарилось молчание. Все воины, собравшиеся на пиру, были вооружены, но никто из них не доверял другим, а готовая к полету стрела представляла опасность для всех.

– На дальней стене висит чучело медведя. Я убил его одним выстрелом – попал сквозь раскрытую пасть в самое горло, – хвастливо заявил Бенджи. – Сумеешь всадить стрелу ему в голову?

– Нет, – отвечал Хёд.

– До него не больше пятидесяти футов, – усмехнулся Бенджи. – Но тебе‐то такая цель не по зубам.

– Я не встречал мертвого медведя, который хотел бы меня убить, – сказал Хёд. – Я не слышу тех, у кого не бьется сердце.

Северяне одобрительно загалдели.

– С живыми мишенями я справляюсь лучше. У тебя прямо над головой сидит сова. С густыми перьями. – Хёд уверенно натянул тетиву и пустил стрелу прямо в потолочные балки. В ответ послышался шорох перьев и трепыхание крыльев – подтверждение того, что он чуть не попал в цель.

– Мимо, – усмехнулся король Банрууд.

– Нет, не мимо. Я не хотел ее убивать. И получил от нее кое‐что в дар.

И Хёд, вытянув руку, подхватил лениво парившее у него над головой совиное перо.

Альба радостно захлопала, но прежде, чем к ней присоединились другие гости, Хёд снова натянул тетиву и выпустил в лес потолочных балок у себя над головой вторую стрелу. Прямо в тарелку леди Беатрис с грохотом и звоном шлепнулась крыса, насквозь пронзенная стрелой.

Визг Беатрис и крик Бенджи подтвердили, что он попал в точку.

Хёд закинул лук за спину и снова взял в руки посох, а когда Бенджи швырнул в него мертвую крысу, он аккуратно отступил в сторону, так что окровавленный снаряд бухнулся на пол, и поклонился Банрууду в знак того, что его выступление окончилось.

Король одобрительно захлопал.

– Убедительно, весьма убедительно, – сказал он.

Но Гудрун еще не закончил. Он поднял вверх руки, вновь привлекая к себе внимание, и объявил, перекрикивая похвалы в адрес Хёда:

– Хёд долгие годы верно мне служил. Но я готов уступить его тебе, король Банрууд. Я верну его Сейлоку. В обмен на девчонку из Сонгров, – и король северян указал на Гислу.

Все в зале замерли, боясь даже вдохнуть. Лишь спустя несколько секунд Банрууд наконец разразился недоверчивым хохотом.

– На певицу? – спросил он. – Хочешь обменять слепца на дочь храма?

Близость Хёда лишила Гислу способности хоть что‐то чувствовать, и потому слова короля Севера прозвучали где‐то вдали от нее. Она даже не поняла, что он говорил о ней.

Хёд тоже не шелохнулся. Он стоял спокойно,