Звериная страсть - Лисавета Челищева

class="p1">Ощущения были пьянящими, успокаивающими.

— …Хочешь, лишь твоим буду? Телом и душой? — пробормотал Лукьян, задерживая пылкое дыхание на моей шее. — Дай мне только проблеск своей привязанности. Избавь меня от мук неопределенности, душа моя! Лучше сразу скажи, коль не по нраву тебе мой пыл и напор ярый…

Он нежно провел кончиками пальцев по моей щеке, легкими, как дуновение ветерка.

— Больно уж полюбилась ты мне, Шура. С первого взгляда в душу запала! Никто другой не будоражил мою сердце так глубоко, как ты…

Я глубоко выдохнула, погружаясь в негу из речей его сладких, и мои веки сомкнулись.

— Трудно мне поверить в это, — тихо вздохнула я, чувствуя исходящий от груди его жар.

Лукьян склонил голову, поймав мою ладонь и положив ее прямо на сердце своё.

— …Чувствуешь, как горячи и сильны чувства мои к тебе? — прошептал он, заставляя мое сердце учащенно забиться.

Прижавшись чуть ближе к молодцу, я почувствовала, как к моему животу прижалась какая-то тёплая твердь, и это открытие застало меня врасплох.

Я замерла, не зная, как и поступить.

Лукьян, уже готовый прильнуть к губам моим и нежно направить к стогу сена, неожиданно встрепенулся, когда я в последний момент отвернула своё лицо от него.

Руки мои твердо уперлись в широкую мужскую грудь.

— Неправильно это! Прости меня, Лукьян! Не могу я так! — воскликнула я, высвобождаясь из его объятий. — Нельзя быть нам вместе!..

Убегая в спешке в сторону родного леса, по щеке моей скатилась одинокая слеза.

Не в силах открыть ему всю истину, взяла я на себя бремя тайны, ведь это баба Озара приворожила его ко мне забавы ради!

Глубина чувств Лукьяна угасла бы так же быстро, как и зародилась — лишь остатки чар, которые померкнут с рассветом, если я не выполню древний ритуал и не скреплю нашу связь поцелуем сейчас.

Не хотела я подвергать его привороту этому любовному. Было бы несправедливо — так играть с сердцем человеческим. Не такой я была… И становится не хотела. Лучше сразу на месте сгину, ежели чужими чувствами и судьбами когда-либо воротить стану.

Коляда, коляда

— А она балакает все о своём! Все уши мне прожужжала вчера, старая трупёрда! — жаловалась за завтраком баба Озара, будучи в ярости из-за сплетен местной ткачихи на вчерашнем празднике.

У меня пропал аппетит, и я почти не притронулась к еде. Все, о чем могла думать — как сильные руки Лукьяна чувственно прижимали меня к себе вчера, а шёпот бархатный согревал мой слух под луной…

Если бабушка и заметила резкую перемену в моем настроении, то решила этого пока не показывать.

Собрав на рассвете травы все нужные, мы отправились в деревню на утреннюю молитву к Роду.

Проходя мимо пшеничного посевного поля, я приметила на дальнем холме группу охотников. Возможно, Лукьян был там с ними…

— Шурка, подь сюды! Послухай, что баять буду. — подозвала меня к себе Озара во время песнопения Перуну.

— Девка вон та, дочь старейшины. Зуб на тебя заточила. По энергии ее враждебной на тебя направленной вижу!

— …Беляна? Да нет, бабушка, показалось тебе. Нет между нами вражды никакой.

— Карпатского хлопца ты у неё из-под носа увела. Поняла? Остерегайся ее. — хриплым шепотом заключила ведьма. — Коварная дивчина.

Я печально качнула головой, устремив взгляд в землю.

— Это не важно уже… Отпугнула я Лукьяна от себя. Сказала, что не можем быть вместе мы. Теперь он и не захочет со мной слова молвить.

Ведунья колко покосилась на меня.

— …Это почему же?

— Не могу я обманывать его и заставить полюбить себя через приворот любовный, бабуль.

Старушка раздраженно зарычала: — Чушь не городи, баламошка! Не ворожила я ни капли! Сам он на тебя так вешался, как котяра мартовский. Не слепой поди!

Теперь уже я вытаращила глаза от удивления.

— Как не ворожила?.. А зачем же ты мне сказала тогда?

— Чтобы ты, коза-дереза этакая, на гулянку молодецкую пошла! Как ещё заставить-то тебя вылезти из норы нашей и стеснения твоего? А приворот — шутовка моя! Поверила, что ли, дуреха?

— Ой…

— Вот тебе и ой! — всплеснула руками ведьма. — Наигралась во взрослую жизнь? С таким успехом, ты и правда, на моей шее до дряхлости просидишь. Беги, отыщи жениха своего заморского поскорее! Пока другие тетехи, как Беляна эта, не заарканили твоего рыжика! — шикнула она на меня.

Взволнованная, я бросилась бежать опрометью, оставив березовую рощу и капище позади, помчавшись по тропинке в сторону деревни.

Вдали показалась фигура статного рыжеволосого молодца у лесной околицы. Сердце бешено заколотилось, аки заячье, дыхание перехватило.

— Лукьян!! Постой! — прокричала я, побежав ему на встречу через маковое поле.

Парень, ища, кто его так отчаянно кличет, растерянно обернулся.

Завидев меня в поле, он вскинул брови, встревоженно всматриваясь мне в лицо.

— Нравишься!!.. — запыхаясь выкрикнула я, несясь сквозь цветочную преграду. — Нравишься ты мне! Очень!

Заслышав слова мои, парень бросил лук и стрелы вместе с охотничьей сумкой своей и кинулся ко мне.

Он ловко словил меня под руки и закружил в своих объятьях крепких.

Я залилась смехом, а Лукьян так заулыбался, что в уголках глаз его появились морщинки.

Не успела и опомниться, как его губы встретились с моими в пылком порыве нежности.

Зажмурилась я, не веря, что это происходит сейчас со мной. То, о чем я и думать не смела, пока служила ученицей у ведуньи лесной. То, что думала я уж не произойдёт со мной никогда.

Жгучие поцелуи охотника, обрушившиеся на мои щёки и лоб, были настолько желанны и торопливы, что я и запамятовала, как дышать-то. Ладони его нежно обхватили пылающие щеки мои, одаряя прохладой и хвойным шлейфом от рубахи его.

Избранный мой любовался моим ликом так, словно никогда не сможет наглядеться вдоволь.

— Знаю… Богосуженая ты мне, Шура. — благовейно зашептал Лукьян мне в висок. — Знаю я это. Чувствую.

Молодец бережно обхватил меня за плечи, прижимая к свой неистово вздымающейся груди, словно боясь, что вновь убегу от него.

* * *

— Когда же ты воротишься ко мне? — вздохнула я опечалено, узнав, что возлюбленному моему надо обратно в края свои родные родных проведать.

Лукьян мягко улыбнулся и взяв мою руку в свою, поцеловал ладонь, прежде чем начинать по одному загибать пальцы мои.

— Вот смотри, — он загнул первый палец. — Сейчас вот серпень, август то бишь по-новому. Потом: вересень, листопад, грудень и в конце студня я и обернусь пред тобой, душа моя. Прям в Коляду и вернусь! — он снова поднёс к своим