Евсения - Елена Саринова

— Если ты, дитя, всегда будешь на меня так реагировать, у меня, на старости лет разовьется комплекс неполноценности.

— Прошу прощения, — вновь залилась я румянцем. — Мне совсем не хочется, чтобы вы из-за меня заболели, — после чего величественный старец уже, не сдерживаясь, захохотал, а мы с Его Высочеством обменялись взглядами, различными по значению.

Однако ж, сама виновата: надо было, вместо того, чтоб носиться по парку, хотя бы узнать, как тут принято представать пред правительские черные очи. Сивермитис же, протерев их своей широкой ладонью, выдохнул напоследок, а потом изрек:

— Дорогие гости. Мы с вами не прощаемся и увидимся очень скоро. Но, мне, именно сейчас, хотелось бы сделать тебе, дитя, приятное, — взмахнул он рукой в сторону застывшего в сторонке Руда. — Я думаю, это тебе пригодится, в будущем, — и подал мне небольшую, сложенную книжкой картонку.

— Это твой паспорт, — среагировал на мой открывшийся рот, Стах. — Ты теперь — гражданка Тинарры, по праву особых заслуг перед ней.

— Спасибо… Но, ведь у меня, как у дриады, даже фамилии нет? — таращясь в незнакомые буквы и печати, пробормотала я.

— Как это, нет? Она там должна быть вписана, — глянул отец на сына, а сын — на меня:

— Я тебе потом все… переведу. Сивермитис, нам уже пора. Остальное, как договорились, — и, отвесив быстрый поклон, подхватил меня за руку.

— Стах, мне надоело публично позориться по твоей милости, — воспитанно шипя, поскакала я за ним по ступеням.

— По-моему, ты преувеличиваешь, любимая.

— Да что ты?

— Угу. Вот сейчас, например, у тебя раскраснелись лишь щеки. Уже без ушей. А скоро ты и вовсе перестанешь реагировать на разные… досадные мелочи, — уже подсаживая меня в седло, выдал нахал. На что я тут же свесилась к нему вниз:

— Все мои «досадные мелочи» закончатся сами собой в тот момент, когда я тебя, все-таки, грохну, огромная ты, ходячая неприятность.

— Это, вряд ли. Я же знаю, что ты меня любишь. И еще раз повторяю — привыкай…

За ворота дворцовой площади, занятой сейчас лишь ветром да еще голубями, мы выезжали молча и парами: Стах с моей насупленной персоной, следом за нами Хран с торчащим из сумки бесовским котом, а замыкающими — Любоня с Русаном. А потом сразу взяли вправо, на широкую, покрытую ровным серым булыжником улицу, состоящую из кирпичных одноэтажных домов. Странное это зрелище. Даже для меня, видевшей в жизни всего-то пару ладменских городов. А тут, как-никак, столица. Чистая, просторная и… одноуровневая. С яркими пятнами ровно остриженных деревьев и магазинных вывесок сразу на двух языках.

Встречающиеся нам по пути кентавры и люди, так же странно, никуда не спешили. А, завидев нашу, тоже, неторопливую процессию, уважительно кланялись, прикладывая ладони к сердцу. И делали это вполне искренне, ведь сиянием не обманешь. А на одном из переулков, в нашу сторону вывернула шеи целая группа, собравшаяся у широкого, оклеенного яркими бумажными листами столба. Один из кентавров, уже в годах, сделав шаг на мостовую, склонился, а потом громко произнес, глядя прямо Стаху в глаза:

— Эвлого сэс теон эльпида Тинарри!

— Что он сказал? — тут же закончила я свой молчаливый байкот, но, Стах лишь, склонив в ответ горожанину голову, пожал плечами:

— Поздоровался.

— Он сказал на эллинском: «Да благословят тебя боги, надежда Тинарры», — прищурясь на кружащих в небе птиц, разъяснил за него Хран. — Здесь многие так считают. Вчера дотемна на всех площадях и улицах праздновали возвращение Омеги.

— Надежда Тинарры, — скосясь на своего спутника, вздохнула я. — Красиво звучит. Тебя здесь любят.

— Угу…

— Стах, а почему все здешние дома одинаково низкие?

— Не выше одного этажа? — с усмешкой отозвался он. — Потому что, дворец Сивермитиса — одноэтажный, а рядовые тинаррцы не имеют права обитаться выше собственного правителя. Не только в Шаране, а по всей стране такая… «архитектурная традиция»: кентаврам лестницы неудобны, особенно, винтовые. Зато просторы и гражданская субординация вполне позволяют строиться вширь как душе угодно.

— А как переводится Шаран? — подала голос Любоня.

— На кенво, это — «пристанище». А река, которую мы пересечем по мосту сразу за городом, называется Киссада. То есть, «жизнь».

— А как звучит моя фамилия? — с прищуром глянула я на мужчину.

— Мира Ата, — улыбнулся он, глядя в уличный просвет.

— Это тоже кенво?

— Угу. «Моя половина». Теперь, даже по паспорту.

— Правда? — тихо выдохнула я, растерянно повернувшись туда же. — … Как будет на кенво «ты»?

— Ты?.. «Апэ».

— Апэ… мира… киссада, Стахос Мидвальди.

Мужчина посмотрел на меня, склонив голову набок, а потом также тихо ответил:

— Мне нужна лишь ее половина. Но, до самого последнего дня, — и, подстегнув Капкана, оглянулся к остальным. — Прибавим ходу. До обеда нам надо быть на месте.

— А что это за место, ты ведь так и не сказал.

— Потерпи немного, любимая, иначе испортишь мой тебе подарок…

Город, как бы долго не тянулся своими прямыми лучами улиц, все же, иссяк. И миновав, радующие всеми переливами зеленого, местные огороды, мы, наконец, выбрались в открытую степь. Еще вчера, на рассвете и в плохом настроении… да не выспавшись… к тому же, из маленького окна рыдвана, она уже показалась мне пушистой и солнечной. А вот сейчас… Сейчас Тинаррские просторы прямо благоухали жизнью, продуваемой теплым восточным ветром. И я, честно сказать, различия между ними и медоносными медянскими полями, совсем не прочувствовала. Разве, что…

— Это курган? — приложив ладонь ко лбу, кивнула я Стаху на уже изрядно осевший, но, все еще правильной треугольной формы бугор, на самой верхушке которого одиноко торчал куст хвойника.

— Он самый, — прищурился туда же мужчина. — Здесь раньше были земли кочевников. Поэтому данные «украшения» разбросаны на много миль вокруг. Но, им уже лет шестьсот, не меньше. Местные туда не лезут, после нескольких случаев… несчастных случаев.

— Ну и правильно делают, — ехидно изрек Тишок. — Евся, ты чуешь?

— Ага. Сила та же, что и на кладбище в Клитне. Только, здесь еще что-то другое. Будто хоронили…

— С защитой.

— Ну да, — развернулась я к бесу. — Хорошей защитой. — Тишок поскреб между возвращенных рожек и уж больно задумчиво хмыкнул:

— Стах, а вот, если…

— Пасть свою!

— Да что уж так сразу то? — возмутился искатель приключений. Только такие приключения, обычно по-другому называются.

— Ну, пробовал я… один раз. Там куда мы сейчас едем…

— Неприятности обязательно найдутся, — утвердительно собственным выводам скривилась я. — Так мы курганы будем копать? И мой подарок, видно, в одном из них схоронен?

— Это вы о чем сейчас? — мигом встрепенулась на своей Дуле Любоня.

— Понятия не имею, — уверил ее Стахос и вообще свернул