Хозяин Священной Колыбели - Настя Любимка

Лежал, слушал дыхание жены. Жены! Невесомо касался ее кожи и раз за разом прокручивал в голове показанное богами. Не только Зураром. Я видел все, что происходило в Колыбели, пока меня не было, и часть жизни Насти на Земле.

Мой сын! Этой ночью я смог увидеть торжество его любви – девушку, которую он назвал своей женой, девушку, которая смотрела на него так, будто он был ее богом.

Видел и отца, утирающего скупые слезы и широко улыбающегося. Мамы уже не стало в ту пору. И все же…

Настя смогла воспитать замечательного юношу, а мой отец поступил как мужчина. Не бросил, не возненавидел и ничем не попрекал … А мог бы… Он всегда был довольно суровым человеком.

Зурар явно рассчитывал не на такой итог. А я и с ума не сошел от потока информации о себе, и решил дать себе и своим чувствам второй шанс.

Да, я любил ту Анастасию, и полюбил ее же – новую.

Той, какой она стала, невозможно было не восхищаться. Сильная, целеустремленная, справедливая, иногда жесткая, бескомпромиссная, и в то же время старающаяся исправить свои недостатки.

«Я хочу снова тебя встретить. В новой жизни. Свет души моей...»

Мое неистовое желание было исполнено Ахадэрианом. Как мог я дать волю обиде, пусть и стократ усиленной богом Хаоса? Не мог. Никак.

Но и с чувствами до конца не совладал... И, как ревнивый мальчишка, учинил допрос с пристрастием по возвращению из Погребенного города, совсем не рассчитывая на такую исповедь от любимой. На такой подарок. Верность… Ни в одном мире нет ничего ценнее жизни, и, вместе с тем, на вторую чашу весов можно смело положить верность.

Каждая ли женщина способна хранить верность тому, кто ушел безвозвратно? С кем никогда больше не сможет быть вместе? Семьдесят пять лет... Эта цифра никак не хотела укладываться в голове. Какой опыт за ее плечами? Что с ней сделала жизнь, чтобы она стала такой? Как не растеряла нежность и сострадание? Как сохранила в себе веру в чудо?

Моя жена... Легко нам не будет. Мы оба с твердым характером, и пока толком не знаем друг друга.

Всего год вместе на Земле. И здесь столько же… К тому же большую часть местного года рядом с ней я провел в образе неразумного зверя.

Не страшно… Справимся. И с менталистом – жрецом Зурара, который не мог не почувствовать, что бой им уже проигран, и с бытовыми трудностями, и даже с ордой детей, которые (я и так это знал!) все – дети моей жены.

У Насти никогда не было полумер. Если кого и принимала, то полностью, всего, без остатка.

– Ах! Вернулся…

Настя открыла глаза лишь на миг, просто ощутив появление бога в доме, и тут же смежила веки и вновь заснула. Вряд ли она даже вспомнит этот момент, слишком устала.

Я не смог отказать себе в том, чтобы поцеловать ее руки, щеки, лоб… Невесомо, так, чтобы все-таки не разбудить окончательно. И только после этого переместился в свою спальню, чтобы накинуть халат и уже отправиться в детскую.

Надо ли говорить, что Илиас не спал? Не спала и Энежда…

– Здравствуй, Ахадэриан. Добро пожаловать домой! Мы очень рады тебе.

Анастейзи – Открывай глаза, драгоценнейшая. Я знаю, что ты уже проснулась.

– А я, как спящая красавица, готова просыпаться только от поцелуя истинной люб…

Договорить не получилось. Не дали. И, черт возьми, это было лучшее пробуждение за много-много лет!

Бодрящее, взрывное, неистово-яркое! О, да!

Кажется, я начинаю вспоминать, каково это – быть по-настоящему живой и желанной!

– Мне даже немного стыдно, – нежась в руках Виктрана, выдохнула я спустя час. – Совсем забыла о детях…

– Им не до тебя, любимая. Они всецело заняты одним джентльменом, от которого, например, Илиас вряд ли в ближайшее время захочет оторваться… Куда?!

Я вскочила на ноги, запуталась в простыне, которая в процессе нашего пылкого утреннего приветствия сбилась на постели, и упала на хохочущего мужчину.

– Нежная моя, пожалей мои нервы... Еще не хватало, чтобы я ревновал к Ахадэриану. Где это видано, чтобы чужая жена нагишом бежала встречать не своего мужчину! Нет уж, радость моя, сначала умываться, одеваться…

Я не могла не смеяться. Я была счастлива. Очень!

И все еще не могла поверить, что мне все это не чудится. Что нет обид, что меня целуют желанные губы, обнимают руки любимого, что я просыпаюсь с улыбкой…

– Да, надо вставать. Мне еще рассказать тебе обо всем, что происходило в Колыбели за время твоего отсутствия, нужно.

– Я уже все знаю. Помнишь, я говорил, что смогу слышать твои мысли и видеть твоими глазами после брачной ночи? Я не мог уснуть, любовался тобой, думал… Касался твоей кожи. Или тебе так сильно не хотелось тратить время на разговоры, что боги это услышали…

– Или?

– Или я ошибся в том, что требуется обоюдное сосредоточение для передачи информации. Я видел все. Не только время, проведенное без меня в Колыбели, но даже часть твоей земной жизни. Спасибо, родная, что вырастила прекрасного сына. Я видел его свадьбу…

– А внуков?

– Их – нет…

Я прижалась лбом к виску любимого и пожелала, чтобы он увидел девочек. Сильно-сильно захотела, чтобы это получилось, и боги таки услышали желание моего сердца и души. Перед глазами мелькали картины прошлого: то, как я держала первую внучку на ступенях роддома, гордо держала, бережно прижимая к себе сверток. Я будто заново переживала все эмоции, что обуревали меня в тот момент, и откуда-то знала наверняка, что Виктран не просто видит – он ощущает все то же самое. А затем кадр сменился, и в нем я так же бережно передавала внучку уже Сергею Денисовичу.

Он еще успел увидеть первую правнучку, даже понянчился с ней, пусть и недолго. Ее первые шаги, первое слово (вопреки ожиданию юных родителей, им стало «деда»)... Ее первый класс и наше общее волнение... Я лично сделала ей хвостики и повязала банты первого сентября. Надо сказать, кривые хвосты-то получились, но невестка не стала переделывать.

То, как я по ночам вставала