Академия Аркан - Элис Кова

Каэлис выпрямляется.

— Правда?

— Думаю, да. — Гораздо легче говорить о картах, и я прячусь за этой темой. — Когда я дралась с Эзой, я использовала свою кровь, чтобы начертить карту… — Я обрываю фразу, потому что осознаю. — Вот оно. Я всегда могла чертить Малые Арканы чем угодно, лишь добавив в чернила каплю своей крови — вложив частичку себя, как говорила мама. Думаю, с моим Арканом то же самое. Или же его нужно полностью начертить моей кровью.

— Будем надеяться, что не второе, — мрачно отвечает он. Хотя, если сравнить с тем, чем жертвуют другие Старшие, это кажется пустяком.

Прежде чем мы успеваем сказать ещё хоть слово, дверь, в которую Каэлис уходил раньше, распахивается, и появляется Ревина с серебряным подносом.

Каэлис убирает руки от меня так стремительно, что я бы усомнилась, прикасался ли он ко мне вообще, если бы не тепло, которое они оставили.

— Ревина, благодарю. — Он выходит ей навстречу и принимает поднос.

— К вашим услугам. — Ревина почтительно склоняет голову. Её взгляд падает на меня. — Боже мой, господин, вы не сказали, что она так отчаянно нуждается в свежей одежде.

— Со мной всё в порядке, — начинаю я возражать.

Каэлис перекрывает мой голос:

— Грубое и позорное упущение с моей стороны, несомненно. Не затруднит ли тебя это исправить?

— Немедленно. — Ревина удаляется тем же путём, каким пришла.

— Я сказала, что со мной всё в порядке.

Каэлис ставит поднос на стол, достаточно далеко от чаши с окровавленной водой, чтобы не было риска запачкать.

— А я сказал, что не могу позволить своей невесте ходить в таком виде.

— А я сказала, что тебе стоит оставить эту историю с «мы помолвлены». — И добавляю: — Хотя бы когда мы одни, можно же не изображать.

— Для нас обоих безопаснее держаться линии. — Он тянется и срывает виноградину с грозди, закидывая её в рот. — Последнее, чего мы хотим, это так привыкнуть в частной обстановке, что допустим ошибку на людях.

— Допустим, ты прав… — Особенно если речь о том, чтобы «привыкнуть». Я отвлекаю себя едой, чтобы не сказать чего-то лишнего.

Ревина возвращается на удивление быстро. Возможно, она уже ожидала подобной «оплошности» со стороны Каэлиса.

— Милорд, миледи. — Она кланяется каждому из нас и кладёт одежду на ближайший стул.

— Спасибо, — говорю я ей вслед, когда она уходит. Моё внимание тут же приковано к вещам. — Так у тебя всегда наготове наряды моего размера?

— Я не задаю вопросов Ревине, когда дело касается управления кладовыми в моих покоях. А теперь, к слову… — Он поднимается и направляется к двери в свой кабинет. — Я оставлю тебе время переодеться. Постучи, когда закончишь.

Он уходит прежде, чем я успеваю что-то сказать. Недовольно, почти со злостью, я поднимаюсь и вступаю в молчаливую дуэль взглядов с дверью. Даже оставаясь одна, я чувствую себя так, словно на меня смотрит весь мир — его глаза всё ещё на мне, — когда я тянусь к подолу рубашки и стаскиваю её через голову. Каждая клеточка моего тела продолжает ныть.

Пользуясь чашей и тряпкой, я стараюсь довести до конца то, что начал он, и очиститься насколько возможно, прежде чем облачиться в новую одежду. Она проста, скорее домашняя. Мягкий, скользящий по коже шёлк с головы до ног, но при этом с достаточной жёсткостью, чтобы я не выглядела смешно раздетой. И всё же… я чувствую себя уязвимой.

— Я бы предпочла кожу или бархат, что ты положил в мой гардероб в комнате, — объявляю я, открывая дверь.

Каэлис резко отворачивается от того, что рассматривал на столе, быстро опуская руку от рта. Он что, грыз ногти? Это казалось столь нехарактерным для обычно собранного Каэлиса.

— Уверен, Ревина подумала, что тебе будет комфортнее в таком виде, учитывая твои травмы.

— Травмы, что уже исцелены, благодаря тебе, — я следую за ним обратно к гостиной, выбирая чистый диван. Каэлис тоже садится туда же. Что, впрочем, вполне объяснимо. Но ведь были и кресла, куда можно было устроиться подальше… хотя, дальше от еды. Зачем я вообще так много думаю о его близости? — На самом деле можно было оставить меня и в прежней одежде. Двадцатка свидетели, я и не в таком бывала.

Каэлис берёт ещё одну виноградину, но вместо того, чтобы отправить её в рот, мягко прижимает её к моим губам. Я слишком ошеломлена, чтобы возразить.

— Перестань спорить, Клара, и прими мою доброту. Было бы жалко тратить её впустую; я уделяю её лишь избранным. — Он отворачивается к подносу, и я не могу как следует прочесть выражение его профиля. — К тому же тебе больше не придётся «бывать в худшем». Пока я рядом.

— Ты не обязан делать всё это.

— Но я хочу. — Каэлис бросает на меня взгляд. — Считай, что тебе повезло.

Я не могу сдержать смешок. Что ж, я приму такую удачу.

— Кто первым учил тебя картам? Твоя мать? — Каэлис спрашивает почти небрежно, пока я тянусь к еде.

Моя рука замирает в воздухе. Все подозрения, что я когда-либо питала к принцу, вспыхивают вновь.

— Откуда ты знаешь о моей матери?

— Ты упоминала её раньше, что именно она впервые сказала вложить «частичку себя» в карты. Хитро, хотя я сомневаюсь, что она имела в виду это буквально. — Он, похоже, даже не понимает, какую панику вызывают во мне его слова.

Я хватаю один из огромных сэндвичей, встаю и заявляю:

— Мне стоит вернуться в общежитие. Моя соседка и без того подозревает меня во множестве вещей.

— Клара —

— Спасибо за всё, Каэлис, — пробормотала я, прожёвывая огромный кусок сэндвича.

— Клара. — Он произносит моё имя как приказ. Как мольбу.

— Никто не увидит, как я ухожу. Я знаю дорогу. — Он не останавливает меня, пока я пробираюсь через его гардероб. Я бегом мчусь к чёрному ходу и в темные коридоры.

И лишь тогда, когда я почти добралась до общежития, сэндвич давно исчез, я понимаю: я оглядываюсь не для того, чтобы убедиться, что Каэлис не следует за мной… а чтобы проверить, нет ли рядом Эзы или иной угрозы. Впервые я осознаю: его покои — единственное место в Академии, где я чувствую себя в безопасности. Что принц Каэлис, из всех людей в этом мире, по причинам, которых я не хочу касаться, стал бальзамом для моих израненных нервов.

Глава 31

На следующий вечер я намеренно не пропускаю ужин — и всё это время чувствую на себе взгляд Каэлиса. Есть за центральными столами зала вместе с