Долина смерти - Карина Халле

— Ты бы поверила? — тихо спрашивает Лейни. — Кто бы поверил? Даже если она была психически больна, это было удобно — заткнуть ее и спрятать подальше. Никто не хочет слушать о нашей травме. Никому не нужна правда.

— А что с Адамом? — спрашиваю я. Мне нужно знать все.

Лицо Лейни каменеет, в ее глазах появляется страх.

— Адам отдал себя превращению целиком. Он наслаждался этим. Голод сделал его сильнее, злее… А он и раньше не отличался добротой. Теперь он их вожак. Он управляет голодными, как стаей волков.

— Значит, это он нас вел сюда? — догадываюсь я.

— Да, — она берет мои руки в свои, и я ощущаю ее ледяную кожу. — Он все еще хочет меня, Обри. Хочет, чтобы я отдалась голоду, чтобы стала его… парой. У него остался разум, скорее всего, потому что он выпил мою кровь в самом начале. Когда я сопротивляюсь, он приходит в ярость. Он наказывает меня за это. Снова и снова, — она замолкает на мгновение. — Он до сих пор жаждет моей крови. Он хочет забрать мою силу.

Я смотрю на ее руки и замечаю шрамы, которых раньше не видела. Следы насилия, жестокости. Ярость захлестывает меня.

— Я убью его, — говорю я, и это не пустые слова. — За все, что он с тобой сделал.

Лейни качает головой, и на ее губах появляется грустная улыбка.

— Ты не сможешь. Сейчас он слишком силен, слишком защищен. И… — она замолкает, в ее голосе звучит обреченность. — Я не знаю, как долго смогу сопротивляться. Голод становится сильнее с каждым днем. Иногда я теряю счет времени, дни, недели… Прихожу в себя вся в крови и не помню, что натворила.

— Должно же быть лекарство, — настаиваю я, сжимая ее руки. — Способ остановить это.

— Я ищу уже три года, — тихо говорит она. — В этих пещерах есть секреты, древние знания о проклятии, но ничего о том, как его снять. Лучшее, что я нашла — это способ временно подавить голод — смесь определенных минералов и грязи, найденной глубоко в системе пещер. Это дает мне время, ясность, но это не лекарство.

— Тогда мы найдем его, — говорю я с решимостью, которая удивляет даже меня. — Вместе. Или хотя бы способ лучше контролировать его. Ты выживала так долго. Должен быть способ.

Он должен быть.

Лейни изучает мое лицо, что-то вроде надежды мерцает в ее неземных голубых глазах.

— Ты не ненавидишь меня? Не боишься? После того, как увидела, кем я стала?

— Ты моя сестра, — говорю я просто. — Я три года тебя искала. И не собираюсь сдаваться сейчас только потому, что все сложнее, чем я ожидала.

Намного сложнее, чем я ожидала.

Звук эхом разносится из глубины системы пещер — странный, высокий зов, от которого по моей коже бегут мурашки. Лейни сразу напрягается, ее голова резко поворачивается в сторону звука, тело напрягается от настороженной боевой готовности.

— Они идут, — шепчет она, отпуская мои руки и отступая. — Адам. Остальные. Они знают, что ты здесь.

Конечно, знают.

Это был их план с самого начала.

33

—

ДЖЕНСЕН

Следую за эхом голоса Лейни по петляющим проходам, луч фонарика скачет по влажным каменным стенам. Воздух становится холоднее с каждым шагом, принося с собой металлический привкус, который, кажется, сильнее ощущается в глубине. В голове роятся вопросы, не укладывается в голове то, что я услышал. Лейни Уэллс, жива после трех лет в этих пещерах. Не просто жива, а поет — явное свидетельство остатков человечности, в разительном контрасте с тем, во что так быстро превратился Хэнк.

Проход немного расширяется, позволяя двигаться быстрее. Каждый инстинкт кричит: «Поторопись, найди Обри прежде, чем это сделает что-то другое. Прежде, чем Лейни — или кем она стала — найдет ее первой. Вина, которая была моим постоянным спутником на протяжении трех лет, усиливается с каждым шагом. Мне не следовало позволять им входить в эти пещеры. Не следовало соглашаться быть их проводником. После их исчезновения надо было искать упорнее, дольше.

Я выскакиваю из-за поворота, и оказываюсь в каком-то зале. В луче фонаря вижу две фигуры, стоят друг напротив друга. Обри я сразу узнаю, держит пистолет, лицо сосредоточенное. А вторая…

— Лейни? — еле слышно выдыхаю ее имя.

Обе поворачиваются на мой голос. У Обри на лице просто все написано — облегчение. Но вот реакция Лейни меня просто парализует. Лицо у нее, конечно, изменилось, но ее все еще можно узнать. И вот она как будто начинает перебирать все эмоции сразу: удивление, узнавание и что-то такое, что я даже понять не могу.

— Дженсен МакГроу, — произносит она, мое имя в ее устах вызывает дрожь. Ее голос одновременно знаком и странен, тембр изменён, вероятно, из-за той трансформации, которую она претерпела. — Ты вернулся.

Я осторожно делаю шаг вперед, мой свет полностью освещает сцену. Лейни стоит рядом с Обри, близко, но не касаясь ее, ее поза кажется одновременно защитной и хищной. Изменения в ней сразу бросаются в глаза — неестественная бледность кожи, синий оттенок глаз, едва заметные изменения пропорций лица и конечностей. Но в отличие от Хэнка или Рэда, она все еще узнаваема как тот человек, которого я помню.

— Я никогда не переставал винить себя, — мне удается выдавить из себя. — Лейни, мне так жаль. Я должен был…

— Не надо, — перебивает она меня, поднимает руку, а у нее пальцы какие-то слишком длинные, а когти острые. — Ты не мог знать.

Обри ко мне подходит, берет меня за руку, сжимает ее. Просто, но сразу в реальность возвращает.

— Она борется, Дженсен, — тихо говорит Обри, и в ее голосе слышится надежда. — Борется с этой… трансформацией. У нее получается контролировать, ну, иногда. Как у Нэйта. Это все из-за крови МакАлистеров. Потому что они первородные.

Я смотрю на Лейни и пытаюсь понять, как эта женщина, которая стоит передо мной, та же самая испуганная туристка, которую я вел в горы. Как она может быть похожа на этих чудовищ, которых мы тут встретили. Они двигаются, как зомби, в них ничего человеческого не осталось. А Лейни… Она совсем другая. Двигается плавно, но в глазах у нее есть сознание, которого у других нет.

— Как? — только и спрашиваю я.

— Нелегко, — отвечает Лейни, и её губы растягиваются в подобии улыбки, а зубы у нее слишком острые. — Я контролирую себя… почти всегда.

— Почти? — переспрашиваю я, и в животе как-то все сжимается, несмотря на то, что я нашел ее живой. — А что происходит в остальное время?

Что-то мелькает