Евсения - Елена Саринова

— Ну, да, — еще сильнее расплылся кентавр, наконец, опустив свои руки, а потом, точно таким же, привычным движением запустил в волосы пятерню. — Через полгода свершится… А теперь знакомь меня с остальными… — и дальше по уже знакомому списку…

Вот, если б была я в спокойном, умиротворенном состоянии, то, наверное, смогла бы сильно умилиться. Или вовсе впасть в восхищение. От одного лишь понимания того, что нахожусь сейчас в настоящем дворце, за одним длинным столом с первыми кентаврами и людьми Тинарры… Если б была я в спокойном… А сейчас приходится лишь молча сидеть, жевать и изо всех сил стараться не выглядеть либо дремучей наивницей, либо огнеплюйным драконом (в зависимости от того, с кем встретишься взглядом)… А жаль. Действительно, жаль. Потому что, стоит оглядеться по сторонам…

— Вы не устали? — и когда только место свое покинуть успел?

— Не-ет, — вытянув руку из-под стола, отряхнула ее Любоня (он там не лопнул еще, наш бесовский кошак?) — Стах?

— Что? — склонил тот между мной и подругой свою голову (и почему я на самом деле, не огнеплюйный дракон? Такая дисози… диспозиция удобная)

— А вставать то отсюда можно? Или только по особому разрешению? — скосилась подружка на коршуном бдящего за застольем кентавра, уже знакомого нам по торжественной встрече у гор. — А то он все время так смотрит.

— Руд? — удивленно выпрямился мужчина в ту же сторону (момент безнадежно упущен. Так я все равно, не дракон) — Он следит за наполняемостью ваших тарелок и опустошением разносов и бутылей. И всем ли вы довольны… А вы всем довольны? Вы не устали? — пошел Его кентаврийское Высочество по второму кругу… А может и вправду уже начать высказываться? — Я ненадолго отойду, — видно почуяв нависшую угрозу, скоро пояснил он. — Отец устал и мы с Киром проводим его в опочивальню. А вы дождитесь меня. Или лишь кивните Руду и он вас сопроводит до женской половины… Евсения, мы с тобой чуть позже…

— Жду с нетерпением.

— Угу, — сдуло мужчину сразу к двери, ведущей во внутренние покои дворца. А я, как ни странно, тут же еще ощутимее сникла. И, наконец, начала озираться по сторонам.

Сам дворец, хоть и выстроенный одноэтажным, по форме буквы «П» общеладменского алфавита, приземистым совершенно не казался. Снаружи, украшенный каменными, вытянутыми фронтонами, а внутри — с высокими потолками, расписанными птицами и безмятежно порхающими между ними и цветами эльфами. А вот стены… Стены были и вовсе диковинными — с вырезанными из серого камня картинами, на которых стояли, скакали и занимались не то науками, не то хозяйственными подсчетами кентавры. Все, как один с гордо поднятыми головами (хотя, если б я так скакала, то, наверное, обо что-нибудь очень скоро запнулась). Окна же, сверху витражные, размером от пола до потолка, щедро пропускали солнце, которое играло сейчас разноцветными «зайчиками» на лицах увлеченно беседующих гостей. Я осторожно скользнула по ним взглядом, шумным и жестикулирующим не хуже моей драгоценной няньки (в ее, еще «немую» бытность) и поймала себя на мысли, что все они ведут себя так, будто и сами не видели друг друга по полгода и дольше, а сейчас, для обоюдной радости, встретились. Одна лишь дама с короткими черными волосами, сидела сейчас на противоположной от нас стороне стола и откровенно скучала, водя фигурной вилкой в салате. Мы встретились с ней взглядом, после чего мне воспитанно, одними уголками губ, улыбнулись. «Наверное, так и должны себя вести те, кто живет в подобных дворцах, и каждый день едят за подобными столами», — подвела я итог наблюдению, криво улыбнувшись в ответ, и уже развернулась к Любоне (вот кто умеет радоваться, как и я — во весь многозубый рот), как…

— Ой.

— О-о, — выпучив от страха глаза, подскочил со своей подстилки кентавр, который всего долечку назад, нечаянно, в порыве жаркого спора с соседом, пихнул меня локтем.

— Да, ничего… Мне не больно, — видя такую реакцию, пуще него испугалась я, но мужчина сначала побледнел, потом, в повисшей над столом тишине, кланяясь, попятился на выход. И вот тут я испугалась уже по настоящему — заразная я, что ли?

— Любоня! — вмиг подскочив со стула, в этой же тишине, выпалила я. — Я хочу…

— Куда? — распахнула глаза подружка, а сидящий с ней рядом Русан, напряженно заозирался по сторонам.

— Уйти хочу… отсюда. Куда-нибудь.

— Я провожу, — голос этот, тихий и спокойный, заставил меня выдохнуть, а сама его обладательница теперь уже улыбнулась гораздо заметнее. — Я провожу вас в ваши покои, — не то для меня, не то для всех присутствующих огласила она собственные намерения, после чего жизнь за столом вновь вернулась в свое обычное, оживленное русло, а моя дорогая подруга, подхватив из-под стола Тишка, тоже встала со стула:

— Я с вами.

После чего мы все вместе медленно двинули на выход, правда, в совершенно противоположную от Стаха сторону… И еще бы, не медленно, ведь дама не шла, а плыла — с совершенно прямой спиной и разведенными в стороны руками. А вот мне, напротив, очень сильно хотелось нестись из этого места со всех своих ног.

— Я представлюсь сама, без подобающих церемоний, — замерев у дверей, которые тут же бесшумно разъехались в стороны, обернулась к нам женщина. — Ведь мы с Неос… со Стахосом — давние друзья. К тому же весь этот… — скривилась она. — пережиток прошлого действует лишь на мужскую часть дворца. И только за его воротами распространяется буквально на всех. Меня зовут Фрона.

— Евсения. А это моя подруга, Любоня. А что вы имели в ви…

— Евсения? — лишь мельком взглянув на Любоню и притихшего на ее руках Тишка, продолжила свой путь дама. — Имя у вас…

— Странное, я знаю. А что за пережиток прошлого вы имели в виду? Это как-то связано с мужчиной, что меня нечаянно задел за столом?

— Я бы сказала, напрямую связано. И все из-за старого ритуала, того хозяйского лобызания, что устроил Стахос на площади. Его цель — поставить на свою… законную добычу, висешту, «клеймо неприкосновенности». И теперь все, кому Стахосом не дозволено, не смеют к вам прикасаться и даже заговаривать. Иначе бы тот бедолага, главный Тинаррский казначей, бисером рассыпался по полу в самых горестных раскаяниях за свой варварский поступок. А по мне, так сама эта процедура и есть, настоящее варварство, корнями уходящее еще в стадную жизнь. Разве не так? — на ходу обернулась Фрона к нашим потрясенным физиономиям. — Вот и я о том же…

Дальше мы шли уже молча. И, миновав длинный, освещенный окнами коридор, вошли в еще