Венец безбрачия - Полина Ром

***

Я отправилась в комнату, чтобы не смотреть, как солдаты уводят рыдающую Аделаиду, а Леон остался, чтобы отдать ещё какие-то распоряжения. В комнате меня ждала взволнованная молодая женщина лет двадцати пяти, которая сообщила, что господин кастелян назначил её моей горничной.

- Меня зовут Нинон, госпожа графиня. Господин кастелян сказал, что я справлюсь, - она чуть настороженно смотрела на меня и я с трудом улыбнулась, стараясь подбодрить служанку.

До вечера я пребывала в каком-то странном состоянии. Вроде бы все вернулось на круги своя: по комнате тихо сновала горничная, лакей принёс абсолютно нормальный и вкусный обед с горячим супом и свежими овощами, со мной обращались максимально почтительно, но что-то продолжало тревожить меня. Пожалуй, то, что мой муж остановился не в моей комнате.

«Он замечательный парень! И очень симпатичный. За каким чёртом я мотаю ему нервы этими самыми условиями?! Разводов здесь всё равно не существует, так что смысла нет откладывать. Я-то ведь далеко не невинное создание… Кроме того, рано или поздно слуги догадаются... Надо прекращать это бессмысленно ожидание... »

Глава 56

Следующие дни я почти не видела мужа. Впрочем, как и кастеляна. Они появлялись только во время обеда. Это было немного досадно, но я понимала, почему Леону сейчас не до меня: они подготавливали замок к приезду гостей. Так что я была им очень благодарна – сама бы с такой работой точно не справилась.

На второй день к вечеру от соседей спешно вернулся Антонио. Честно говоря, я не представляю, что и как объяснял ему Леон, но к обеду на следующий день деверь выглядел чуть-чуть задумчивым, немного печальным, но вовсе не убитым горем. Самое главное для меня было то, что никаких претензий ко мне или обид Антонио не вынашивал, а напротив, вёл себя весьма дружелюбно. Тем более, что и кастелян, и старший брат постарались загрузить его работой: отправили куда-то в город закупить несколько возов зерна на корм для лошадей. Разговор происходил как раз во время обеда:

- Можно конечно пару дней покормить коней сеном, но согласись, Антонио, что сплетни о разорении наших земель – совсем не то, что хочется услышать.

- Не волнуйся, Леон, я справлюсь. Это совсем не сложно. Меня только расстраивает, что матушка так серьёзно разговаривает о монастыре…

- Антонио, если господь призывает человека на службу, кто мы такие, чтобы противиться воле Его?

- Я не противлюсь Леон, просто... просто на поминальный пир приедет Рафаэлла с родителями… Я хотел бы, чтобы матушка…

- Возможно, госпожа Аделаида считает, что это не лучшее время для более близкого знакомства, господин Антонио, – спокойно вмешался кастелян, получив одобрительный кивок от моего мужа.

Думаю, Леон пообещал графине монастырь с максимально мягкими условиями в обмен на спокойствие брата.

***

День проведения погребального пира выдался очень тяжёлый.

Ранняя утренняя молитва, на которой присутствовали все гости. Потом визит к фамильному склепу, где прошла заупокойная служба. Следом – сам пир, во время которого гости вспоминали погибшего графа де Эстре добрыми словами. Многие рассказывали о том, как он помогал им в разных жизненных ситуациях. Ничего сверхъестественного: обычная соседская помощь, оказанная вовремя и часто - безвозмездно.

Всего присутствовало около сорока человек, но кроме господ приехала ещё и их охрана, так что покупка зерна оказалась вполне оправдана.

Вдовствующая графиня вела себе безукоризненно: глаза в пол и печальное выражение бледного лица. Антонио поддерживал страдающую матушку под локоть. Он то, как раз, грустил об отце вполне искренне.

По своим комнатам все разошлись рано, а на следующий день, сразу после утренней молитвы гости разъехались. Днём я отдыхала и немного гуляла в саду, а ещё читала: горничная принесла мне по поручению Леона несколько романов. Тяжеловатый слог и вычурные чувства, но в целом - было довольно интересно.

***

Леон пришёл вечером, в сопровождении двух лакеев, которые несли не очень большой, но судя по всему – очень тяжёлый сундук. Этот сундук по приказу мужа взгромоздили на стол и оба мужчины сразу же вышли.

- Открывай, – Леон протянул мне ключ с замысловатой головкой.

Судя по всему, за замком следили, потому что он тихонько щёлкнул два раза и открылся легко. Вся эта деревянная коробка была полностью, под самую крышку набита всевозможными ларчиками, шкатулками и футлярами. Материалы были самые разные, от кожи до бархата с серебряной отделкой, но каждая из этих коробочек хранила украшения. У меня просто перехватило дыхание от того, какое неимоверное богатство поставили на мой стол.

- Это фамильные драгоценности, которые положены графине де Эстре, – с мягкой улыбкой сказал муж, видя моё изумление. – Ты попозже рассмотришь все это и решишь, что и когда станешь носить. Сейчас, во время траура, надевать драгоценности нельзя, но ведь траур не вечен. Однако, есть ещё одна вещь, которую я хочу подарить лично тебе.

Леон некоторое время молчал, потом, устроившись удобнее на стуле и достав что-то из кармана, выложил это на стол и прикрыл рукой так быстро, что я просто не успела рассмотреть.

- Софи, мы оба знаем, что брак наш – дело случая. Но чем больше я смотрю на тебя, тем больше понимаю, какой я любимец фортуны. Ты держала себя необыкновенно мужественно и делала всё правильно, я благодарен… – он приложил правую руку к сердцу и кивнул, как будто поклонился мне. – Но больше всего я ценю то, что ты уберегла Антонио от этой грязи. Он умница, но совсем ещё мальчишка и для него такие сведения о собственной матери – слишком ужасны. Знаешь, Софи, – продолжал мой муж, – что мне кажется в тебе самым прекрасным? Я представляю, моя девочка, как жутко тебе было оставаться в замке рядом с убийцей и отравительницей, и даже не знать, кому можно верить… Да, я представляю… Но ты нашла в себе силы в первую очередь позаботиться о другом человеке!

Я сидела напротив мужа испытывая лёгкое чувство неловкости: приятно, когда хвалят, но ведь ничего особенного я и не сделала…

Леон поднял взгляд от стола и глядя мне в лицо сказал:

- Эту странную штучку всегда носила при себе моя покойна бабушка. Она сама её заказывала у ювелира и никогда с ней не расставалась, крепила к поясу и