По извиистым волнам - Вал И. Лейн

— Это слишком опасно. Это глубокое море.

— Опасность — это единственный вариант, который у нас есть прямо сейчас. — Я шагнула вперед, встречая его пристальный взгляд непреклонно.

Он отвел взгляд, плотно сжав губы и нахмурив брови. Я знала, что он боялся за меня. И он пытался понять, как с этим справиться. Он едва заметно кивнул, затем опустил меч и притянул меня к себе свободной рукой. Он прижался своими губами к моим с обжигающей страстью, более жгучей, чем карибское солнце над головой. Я чувствовала вкус крови, пота и соли на его губах, но тогда это не имело значения. Я поцеловала его в ответ, крепко и отчаянно. Когда он отстранился, то посмотрел мне прямо в глаза и заговорил со мной так, словно охранял сокровище, которое никто никогда не сможет найти.

— Ты обещаешь мне, что вернешься. Даже если это ложь. Ты обещаешь мне… — Его голос дрогнул, в нем послышалось хныканье, которое сломало меня и наполнило мое сердце одновременно.

— Я обещаю, что найду тебя снова, — тихо произнесла я сквозь взрывы и хаос вокруг нас, пока корабль опускался все ниже и ниже. — Я всегда так делаю.

С этими словами я развернулась и помчалась по накренившейся палубе, не сводя глаз с бескрайнего океана. Я бросилась на нос корабля, глядя вперед, на единственный свободный путь, не окруженный дымящимися кораблями. Я стянула сапоги, а затем и штаны, оставшись только в длинной тунике, которая едва прикрывала мои бедра.

Ветер дул мне в спину, и я рискнула еще раз оглянуться, увидев растерянные экипажи со всех сторон, прекратившие борьбу на достаточное время, чтобы с любопытством посмотреть на меня, включая Беллами, МакКензи и Ноя. Но Майло наблюдал за мной с тревожной тоской в глазах, прекрасно понимая, что я делаю.

И, собрав все силы, я сделала глубокий вдох, который, как я знала, не смогу долго удерживать, и нырнула.

37. Такая темная глубина

Катрина

Вода здесь была мутной. Я приготовилась к мучительному жжению от соленой воды, я знала, что скоро почувствую жжение в легких. Я поплыла вниз так быстро, как только позволяло тело, ныряя на глубину, как гарпун. Я должна была забраться достаточно глубоко, чтобы вернуться на поверхность было невозможно.

На этот раз все было по-другому. Когда я менялась в лагуне, моя сущность сирены захотела измениться. Она умоляла утопить Катрину и принять ее облик. Но теперь, когда я взяла ее под контроль, все инстинкты моего тела восстали против того, что, как я знала, я должна была сделать. Барахтаясь, пытаясь выбраться, я не могла найти в себе силы утонуть. Я не могла этого сделать.

Поверхность была прямо надо мной, сверкая, как открытое окно надежды. Я закрыла глаза, умоляя сирену во мне взять себя в руки. Она без проблем утащила бы меня под воду. Я подумала о Майло, МакКензи и Ное. Я подумала о родителях, оставшихся дома. И обо всем остальном мире. О том, что неудача может в буквальном смысле означать гибель человечества. Но ничто из этого не могло подавить желание моего тела дышать. Чтобы быть сиреной, я должна была быть эгоисткой. Я должна была думать как сирена. Я должна была выпустить наружу ту часть себя, которую все это время прятала.

Сила. Контроль. С трезубцем у меня не будет предела тому, что я могла бы с ним сделать. «Подумай о том, что ты можешь заставить их делать с помощью своей песни». Я уступила самой темной части себя. «Пусть мир узнает твое имя. Победи Корделию и займи ее место. Покажи свою силу».

Мысль о том, что я смогу отомстить Корделии, казалась мне ключевой. Я смогу заставить ее заплатить за весь тот ад, через который она заставила пройти мою семью. Я смогу мучить ее так же, как она мучила мою мать, бабушек и даже меня. Все самоубийства, депрессии и ночные кошмары могут обернуться против нее.

«Достань трезубец и уничтожь ее.»

При этой мысли по моему лицу расплылась злобная ухмылка, а на поверхность всплыли пузырьки, пока я пытался удержать последние остатки воздуха в своем теле. Я должна была отпустить. Полностью.

Я открыла глаза, и вода стала почти кристально чистой. Из-за глубины все еще было трудно разглядеть что-либо дальше, чем на двадцать-тридцать футов перед собой, но было достаточно легко различить нависающие над головой тени кораблей, которые грохотали и дрожали, как рушащиеся горные вершины.

Над головой рокотали пушки, сотрясая поверхность, но чем дальше я погружалась, тем спокойнее становился мир вокруг меня. Последние лучи света, пробивающиеся сквозь толщу воды, плясали на чешуе моего хвоста, сверкая тысячами бриллиантов. Мой мощный хвост легко рассекал воду, увлекая меня вперед и все дальше на глубину. Я не знала, куда направляюсь, но знала, что должна добраться туда как можно быстрее.

Давление под водой было бы слишком сильным для меня в человеческом обличье, но с хвостом сирены и способностями меня было не остановить. Не было ни слишком глубокой глубины, ни слишком сильного течения, ни слишком темного уголка океана. Связь между моим существом и морем была неоспоримой и естественной, как дыхание.

Я проплывала мимо акул и скатов всех размеров, косяков рыб, которые мерцали, как зеркальные узоры. Однажды, когда я была моложе, я посетила аквариум в Арканзасе и помню, как прижималась лицом к стеклу, восхищаясь животными, но это впечатление меркло по сравнению с плаванием среди этих ужасающих, великолепных созданий.

Удивительно, но никто из них, казалось, не замечал моего присутствия, вместо этого они спокойно проплывали мимо меня, будто я принадлежала этому месту не меньше, чем морская звезда на морском дне. На мгновение мне захотелось, чтобы я могла остановиться и поговорить с ними. Я бы спросила их, знают ли они, где находится трезубец и как до него добраться.

«Это не сказка, Катрина.»

Мне пришлось заставить себя вспомнить о серьезности ситуации. Моя сторона сирены стремилась просто не торопиться, расслабиться и наслаждаться пребыванием здесь. Но я боролась с ее желаниями, а не со своими истинными. «Найти трезубец. Быстро.»

Я знала, что он должен был быть на дне океана. Это должно было быть место настолько опасное и недоступное, что даже самая совершенная машина не смогла бы добраться до него. Но сможет ли русалка?

Я махала хвостом вверх-вниз, погружаясь все глубже, пока, наконец, белый свет с поверхности не померк, а последние отголоски звуков наверху не стихли. Единственное, что я сейчас могла