Спасение для лжепринцессы - Ульяна Муратова

– И что, если бы Мейер был рядом, то дирижабль бы не разбился? – насмешливо спросила я. – Что до исключительно болезненных происшествий, то они как раз случаются в отсутствие Мейера. Когда он рядом, дела, наоборот, налаживаются.

– Но разве не по его вине вы оказались в столь сложном положении?.. – начал салатовый, но я его перебила.

– По его ли вине я оказалась на Вилерии? Ровно в той же мере, в какой по вине каждого вилерианца здесь когда-либо оказывалась переселенка. Приводить силой женщин в свой мир – это часть вашей культуры, которая общественно одобряется, и не нужно теперь делать одного Мейера виноватым в устоявшемся порядке. И нет, я не считаю этот порядок правильным, но я также не считаю, что виноват в нём Мейер.

Мог голос звучал резко и вызывающе, но поведение судей, их переглядывания, их лица, их поджатые губы – всё говорило о том, что впереди ждёт какая-то гадость. А я так устала от гадостей, что хотелось осесть на пол и закатить истерику, суча ногами по полу, как делают маленькие дети. Теперь я понимаю, что они поступают так не потому, что плохие, а потому, что просто не в силах справиться с навалившейся на них жизнью.

– Суд удаляется для принятия решения, – подвёл скрипучую черту старый судья.

Когда они ушли, я подняла глаза на Мейера. Его лицо казалось слепком из замороженной белой глины.

– Годом домашнего ареста не отделаемся? – тихо спросила я.

– Нет, – коротко ответил Мейер. – Прости, Лиза.

– За что? Это же не ты…

– Я. Я должен был остаться. Дважды.

– И что теперь будет?

– Не знаю, Лиза. Но я бы ни за что не хотел уходить в третий раз…

– Что? – нахмурилась я. – Что ты имеешь в виду?

Он ничего не ответил, задумчиво закусив губу.

– Мейер! – требовательно позвала я. – Что ты имеешь в виду?

– Пока не уверен. Будет зависеть от приговора. Я не знал, что дело настолько плохо. Я не думал, что мама… что мама может так поступить.

– Это её решение, а не твоё.

– Это было моё решение оставить тебя с ней, – отозвался он. – И это было моё решение уйти в поход на зелёноголовых. Я мог подать в отставку уже тогда, а не тешить самолюбие и гордость последним боем. И тогда ничего из этого не случилось бы. Ответственность лежит на мне.

Когда он замолчал, плотно сжав челюсти, на лице проступили желваки.

– Ты не мог знать, как всё обернётся, – погладила я его по щеке, хотя, честно говоря, сложно было спорить с его доводами.

В глубине души я тоже считала, что раз Мейер притащил меня в этот грёбаный сосущий магию мир, то должен был находиться рядом, а не шарахаться по кустам, гоняя палками зелёных человечков. Но есть такие вещи, которые говорить вслух нельзя, чтобы окончательно не столкнуть близкого человека в бездну вины. А ещё лучше – просто взять и простить всё, тянущее назад, и двигаться дальше. Иногда прошлое бывает настолько тяжёлым, что под его гнётом невозможно ступить ни шагу. Тогда зачем за него цепляться?

Я смотрела сейчас на Мейера и отчётливо понимала: прошлое нужно учиться отпускать. Позволить себе и другим ошибаться в этом прошлом. Сделать выводы и утопить боль в глубинах сознания, иначе начнёшь тонуть вместе с ней.

Допустим, мы останемся вместе. Допустим, в будущем я совершу большую ошибку, за которую мне будет стыдно, больно и неловко. Захочу ли я, чтобы Мейер мстил, тыкал в неё носом, как нашкодившего щенка, или тащил меня в суд? Нет. Я захочу, чтобы он меня простил. А значит, я должна уметь прощать сама. По-настоящему прощать, а не вносить пунктом в список для будущего скандала, ожидая удобного случая припомнить.

Обвила своего вилерианца обеими руками и почувствовала себя целее. Не такой разбитой, как ещё несколько дней назад. Он теснее обнял в ответ и положил подбородок мне на макушку.

– Когда уже это закончится, а? – жалобно спросила я.

– Скоро, – Мейер вдруг принялся подпитывать меня силой, и на несколько мгновений стало легче.

В объятиях Мейера проблемы уже не казались такими уж огромными. Когда этот гадкий процесс уже закончится, и мы останемся вдвоём? Хочется поскорее рассказать вилерианцу, как мне хорошо рядом с ним, и утешить.

Судьи вернулись и расселись по местам.

– Вердикт по второму иску, – на одной ноте начал зачитывать судья в болотном плаще так тихо, что приходилось напрягаться, чтобы расслышать. – Кону Ирэну Феймин Листаматур Дарлегур признать виновной в попытке убийства Елизаветы Лалиссы Второй Гленнвайсской и приговорить к изгнанию. Есть возражения?

Произнесённые едва слышным голосом слова прогремели в тихой комнате страшным набатом. Я в ужасе посмотрела на Мейера, но он не выглядел удивлённым. Догадывался?

– Есть возражения, – просипела я и откашлялась. – Конечно, есть возражения. В законе написано, что наказание – один год домашнего ареста.

– От одного года домашнего ареста, – поправил меня алый судья, выделив голосом первое слово. – А здесь налицо попытка убийства. Суд имеет в виду клятву, которую ответчица заставила принести истицу. Кона Дарлегур прекрасно понимала, что эта клятва может привести к истощению и, как следствие, смерти. И если заражение вилерадой, течение болезни и её исход действительно не зависели от ответчицы, а за жестокое обращение положен домашний арест, то настаивание на клятве – результат обдуманной и спланированной попытки убийства. Позиция суда в данном случае такова: забирая переселенок из их миров и домов, вилерианцы обязаны обеспечить им безопасность и благополучие. Непозволительно издеваться над бесправной, заболевшей и растерянной переселенкой. Непозволительно оставлять её без помощи и воды, даже если она вызывает личную неприязнь. Непозволительно распоряжаться жизнью юной и здоровой девушки, даже если она не подошла вашему сыну. Не понравилась? В таком случае отдайте в другую семью. Даже приняв секвин, девушка по закону не обязана хранить верность жениху. По традициям, правилам и нормам – да. По закону – нет. Нет закона, наказывающего невесту или жену за измену. Но есть закон, наказывающий за оставление переселенки без помощи и подпитки. Мне объяснить почему?!

Раскрасневшийся судья неожиданно эмоционально стукнул пухлым кулаком по кафедре. Кона Ирэна стояла с ровной спиной, безмолвно глядя на приговоривших её вилерианцев.

– Беря с девушки клятву, вы, кона ответчица, намеренно подвергли её жизнь известной и очевидной опасности. Плюс проявили жестокость до этого. По совокупности действий приговор суда – изгнание.