Вельмата. Длинные тени - Алёна Моденская

— И кто тебе мешает?

— Да никто не мешает! — Игорь крепче вцепился Насте в руки. — Я хочу это время провести с тобой, понимаешь? Чтобы каждый день засыпать вместе и просыпаться. Чтобы я приползаю вечером домой, а меня там кто-то ждёт.

— Нет, подожди, — Настя попыталась высвободиться. — Это всё, конечно, здорово, только есть один маленький нюансик — ты забыл меня спросить. Я и так уже двоих похоронила. Бабушку и Гош…

Гошкино имя застряло в горле колючим комком. Настя начала натужно кашлять, держась за живот.

— Я же не просто так, — продолжал бормотать где-то рядом Игорь. — Если мы поженимся, я же оставлю тебе наследство, моя мама тебе во всём поможет. А если у нас ещё и дети родятся…

— Да заткнись ты! — выплюнула наконец Настя. — Какие ещё дети?! С чего ты вообще взял, что я хочу иметь с тобой хоть какие-то отношения?!

— Просто я думал, что…

— Думал! — рявкнула Настя. — Ты только о себе можешь думать!

Дышать было тяжело, и она привалилась спиной к стене.

— Ты же сам отца потерял, и должен понимать, как это тяжело.

— Мне тоже тяжело, — вздохнул Игорь, приваливаясь к стене рядом с Настей. — Страшно, когда край уже видно.

— Твой предок вас проклял, — проговорила Настя, прикрыв лицо рукой. — Геннадий, которого ведьма из нищеты вытащила.

— От этого не легче.

— Откуда Вика узнала о проклятии? Твоя мама ей рассказала?

— Не ей, — покачал головой Игорь. — Её матери. Они давно знакомы. Её мать каких-то колдунов советовала, чтобы всё это убрать. А когда стало ясно, что ничего не поможет, они предложили нам с Викой обручиться…

— Обручиться? — быстро переспросила Настя.

— Да, это вроде как могло бы помочь. Уже даже дата была назначена, но я тогда у тебя завис и передумал. Я же в это не верил.

Помочь. Понятно. Они хотели провести обряд обручения, чтобы привязать Игоря к Вике. Может, думали, что это поможет снять проклятие. Ну да, обруч одной ведьмы подвинет проклятие другой. Только вот это бы не помогло, потому что не в ведьме дело. Но Вика и её семейка явно бы не расстроились, если бы на обручённого Игоря где-нибудь кирпич упал.

— Можешь остаться, если хочешь. — Настя наконец отлепилась от стены и включила свет на кухне. Проклятия проклятиями, а чаю попить никогда не повредит.

Ночью Настя оказалась в тоннеле, очень похожем на те, что лабиринтами заполняли пространство под Нижним. Только эта штольня была куда ниже и мрачнее. Тёмная кладка стен мутно отсвечивала редкими бликами сырости посреди огромных пятен чёрной плесени. Затхлый запах, будто всё кругом заболочено, а в глубине трясин застыла не одна мумия.

Вместо пола — жижа, по которой хлюпают кеды. Света нет, но всё почему-то видно. И надо выбираться отсюда.

Настя пошлёпала быстрее. Звук её шагов разносился по тоннелю, и к нему примешивалось ещё какое-то эхо. То ли крысиный писк, то ли шебуршение. То ли чьи-то стоны. Если тут обитает стая крыс, то надо ускоряться. Настя ведь прекрасно знала, что ручные зверьки в аквариуме и подвальные дикие крысы — это разные истории. И последняя может быть не просто с голым хвостом, а ещё с опасным и несчастливым финалом.

Уже почти перейдя на бег, Настя начала постепенно замедляться. Прямо перед ней на полу что-то лежало. И стонало. Осторожно ступая, Настя подошла поближе, рассмотрела, что же там такое улеглось на полу, и чуть не вскрикнула.

Подскочила, села рядом. Глаза у Игоря были завязаны чёрной лентой, а изо рта и носа текла кровь. Руки вытянуты в разные стороны так, что суставы чуть не трещат, на запястьях узлы плотной верёвки, концами уходящей непонятно куда. Рубашка расстёгнута, а кожа сплошь будто изрезана тонкими мелкими царапинами. Да это же буквы. Слова — грехи, проклятия. Целая история неблаговидных поступков рода Сергомасовых вырезана по живому. Ещё живому. Игорь даже не мог пошевелиться, так его растянуло. Он лишь редко судорожно вздыхал и слабо стонал.

Настя попыталась ослабить верёвку, но та оказалась слишком жёсткой и туго завязанной. Тогда Настя зачерпнула воды с пола, чтобы хоть раны промыть. Но в её ладони оказалась чёрная жижа, как на проезжей части в зимнюю оттепель.

Из антрацитовой глубины тоннеля донесся писк. Сначала тонкий, он мощно нарастал и смешивался со звуком сотен лапок, бегущих по полу и стенам тоннеля. Настя скорее почувствовала, чем увидела, что к ним нёсся огромный живой поток крыс. Секунда — и их с Игорем накроет голодная волна.

Лишь успев подумать, что Игорь приготовлен им в жертву, а она, может, ещё сумеет выбраться, пока они будут его обгладывать, Настя проснулась.

Ещё не рассвело, чердак тонул в предутренней ноябрьской мгле. Настя придвинулась поближе к Игорю, обняла его, уткнувшись в плечо. Ведь ни за что пострадает. За грехи отцов. Может, частично за свои, но он же не самый большой негодяй в мире. И, наверное, даже в стране.

Может, пойти ему навстречу? Остаться рядом, пока время не придёт. Хоть немного скрасить ожидание ухода, ведь это, наверное, действительно ужасно страшно — знать, что твой срок подходит. Уже при дверях. Кстати, откуда это выражение?

Настя прикрыла глаза. Принять его предложение значит просто взять часть проклятия на себя. Для этого он свалился в её палисадник?

Вообще-то Настя давно себе пообещала больше ни к кому не привязываться, особенно к мужчинам. А если она позволит Игорю остаться, то точно к нему прикипит. Как потом боль-то вынести? В прошлый раз, с Гошкой, её чуть на куски не разорвало.

Нет уж, хватит. Не настолько она сильная.

Настя встала с дивана и спустилась вниз. На кухне снова зажглась лампадка, освещая в предрассветном мраке старую и новую иконы. Как там? Взыскание погибших? Хорошо бы ещё было Спасение проклятых.

— Так это почти одно и то же, — произнёс рядом Гошкин голос.

— Значит, его можно спасти? — повернулась на звук Настя.

— Можно, — с готовностью кивнул Гошка.

— Я тебя не спасла, — прошептала Настя, чувствуя, как горло сдавливает от