Мой маг с высокой башни - Дарья Киселева

до известной степени, душевным состоянием (для людей). Природа искры неподатлива и почти не подвержена изменению с помощью рунической вязи. Воспринять чужую искру может только существо сходной природы. Чем ближе сродство жертвы с приобретателем, тем безболезненнее и проще пройдет обряд».

Вилис безмолвно шевелил губами, скользя взглядом по строчкам. Книга алаазийца давалась с трудом. Практические разделы Вил более или менее понимал, а вот с теорией все обстояло значительно хуже. Для рунных цепочек алаазиец писал подробные объяснения, но, хотя Вил легко бы перерисовал такую, он бы ни за что не составил ее самостоятельно. Даже с мышью… Даже такой простой обряд мог быть в разной степени болезненным. Ощущения зависели от проявленного колдуном мастерства.

Вилис облизнул пересохшие губы, посмотрев на пустой стакан. Затем мальчик шмыгнул носом, зевнул и перевернул страницу.

«Из всех шести этапов сотворения вязи, четвертый (цель), является самым сложным. Именно во время этого этапа искра может быть подвергнута преобразованию для большей схожести с природой приобретателя».

Вил провел пальцем по схеме рун, добавленной автором в качестве примера…

— Вилис! — услышал он голос Эйны, а затем раздался стук в дверь. — Вил! Ты тут? Зачем ты заперся?

Он испуганно захлопнул книгу и спрятал под подушку.

— Я тут! Не заходи, Эйна!

Вил мог только надеяться, что его голос дрожал не слишком сильно. На этот раз мальчик не стал дожидаться, когда в «Белой ласточке» все заснут. Нетерпение оказалось сильнее осторожности.

— Тебя не докричишься. Спустись, пожалуйста. У нас важный гость.

Раздались удаляющиеся шаги, и Вил вытер пот со лба.

— Уф…

Уголок книги предательски выглядывал из-под подушки, и Вил поспешил спрятать дар алаазийца в тайнике под половиком. Убедившись, что в комнате ничего не напоминает о его тайном занятии, мальчик отпер дверь.

— Эйна? — неуверенно позвал он.

— Бегом сюда!

Голос звучал откуда-то снизу, и Вил бросился к лестнице… Он совсем не ожидал обнаружить посреди двора «Ласточки» хорошо одетую женщину. Посетительница была уже в возрасте, но Вил не рискнул бы назвать ее старухой. Старухи обитали в приюте странников, были сгорбленными и сморщенными, а их кожу покрывали уродливые пятна. Эта женщина отличалась надменной посадкой головы и высокомерным взглядом, хотя судя по одежде являлась всего лишь прислугой. Ее седые волосы были собраны в гладкий пучок, нижний край которого выглядывал из-под белоснежного чепца.

Эйна показывала посетительнице травы и при появлении Вила сделала страшные глаза. Наставница была недовольна.

— Скорее подготовь душицу и шиповник, — она отрывисто кивнула в сторону кладовой. — Порежь их. Бегом!

Вилис кинулся выполнять поручение, успев однако рассмотреть и покупательницу, которую наставница назвала «важной», и обстановку во дворе. Между женщинами находился стол с маленькими, но точными весами и несколькими холщовыми мешочками. Посетительница поджимала губы, а ее руки были чинно сложены на животе. Вилис едва не присвистнул: белые манжеты являлись для служанки роскошью. Обычная прислуга выбирала более практичную одежду.

— Возможно, госпоже Лавеноре понравился какой-либо вкус? Она не передавала пожеланий? — услышал он голос Эйны перед тем, как скрыться в кладовой.

— Выбери на собственное усмотрение. Госпожа решила довериться твоему опыту, травница.

Эйна обычно работала быстро, и Вилис старался не отставать от наставницы. Он не видел двор, зато отчетливо слышал голоса, а под конец раздался звук брошенного на деревянную поверхность кошелька. Отложив нож, Вилис выглянул наружу.

Покупательница уходила, и Эйна хмуро смотрела ей вслед. Вилис встал рядом с наставницей.

— Кто это был? — спросил мальчик.

Эйна помрачнела.

— Она из дома Мавли. Теперь их слуги часто будут ходить к нам.

Вилис посмотрел на тяжелый кошелек.

— Разве это плохо?

— Как знать. Я бы предпочла держаться подальше от этого дома… Запри кладовую и можешь быть свободен. Ты вроде плохо себя чувствовал?

— Нет, — замотал головой мальчик. — Мне уже хорошо… Эйна!

Наставница задержалась.

— Что?

Вилис сглотнул.

— Я могу с тобой поговорить?

— Конечно, Вил. О чем?

— О… Ты понимаешь? Об этом.

Выражение на лице Эйны стало холодным, а глаза сузились. Вилис испугался, что наставница его прогонит.

— Ладно, — сказала она, и мальчик выдохнул. — Зайди ко мне, когда Тидел отправится спать.

Наставница ушла. Вилис повернул тяжелый ключ в замке кладовой, а затем прижался лбом к дереву двери. Отступать было поздно…

Он застал Эйну за штопаньем тиделовой куртки. На столе стояла зажженная свеча, огонек которой освещал руки наставницы.

Вилис вздохнул.

— Закрой дверь, — велела Эйна, не поднимая головы. — И говори.

— Ага…

Он ожидал холодного приема, но все равно стало обидно. Вилис сел напротив наставницы, не отрывавшей взгляда от шитья. Лицо у Эйны было отстраненным и казалось чужим.

— Наставница…

— Не трясись, говори уже. Я тебя не съем, ты же знаешь.

Мальчик шмыгнул носом, чтобы набраться смелости.

— Расскажи мне про свои травы. Насколько они лучше обычных?

Иголка в руках Эйны остановилась. Потом наставница подняла на Вила удивленный взгляд.

— Твои травы ведь необычные? — еще раз спросил он.

— С чего этот вопрос? — поинтересовалась Эйна подозрительно.

— Да так…

До книги алаазийца Вилис не задумывался, насколько странным это считалось среди колдунов. Искра жизни растений не должна была лечить людей. Совсем.

— Ты ведь не любишь, — мальчик перешел на шепот, — это дело? Но пользуешься?

Эйна серьезно посмотрела на Вилиса, отложила шитье и опустила руки на колени. Куртка осталась лежать на столе бесформенным комом, который отбрасывал тень на лицо Эйны.

— Хорошо, Вил. Спрашивай, — произнесла она с тяжелым вздохом.

— Как это получается, наставница?

— Вилис, ты не видишь разницу между срезанием травинок и убийством живых существ?

Он почувствовал раздражение, которое постарался скрыть. Во время последней встречи с алаазийцем они долго обсуждали несправедливое отношение к колдунам.

— Колдовство есть колдовство. Думать иначе лицемерно.

Эйна фыркнула. Вряд ли наставница ожидала такого ответа — Вил был рад озадачить ее, пусть это и были слова алаазийца.

— Знаешь, ты прав.

— Прав?

— Для мира разницы нет. Разница существует только в твоей голове. Для тебя лично.

Эйна потянулась и постучала пальцем по лбу Вила. Увернуться он, как обычно, не сумел.

— Только она и имеет значение… Ладно! Ты ведь не отстанешь… Всякий колдун должен с самого начала решить, что и при каких обстоятельствах он готов делать, потому что потом будет поздно проводить границы. Он не сможет отказаться от полученных возможностей. Колдовство будет затягивать все дальше и дальше, размывая пределы дозволенного, пока он окончательно не потеряет себя… Травы — моя граница, пересечь которую я соберусь только ради спасения чьей-нибудь жизни.

Эйна замолчала. Теперь Вилис с трудом удержался, чтобы не рассказать ей про алаазийца, но мальчик сделал этого. Во ее взгляде появилось нечто непреклонное,