Я вернулась, чтобы сжечь его дом - Наталья Викторовна Бутырская

и моя вина. Не стоило звать его Сяосюном, из-за прозвища он слишком много возомнил о себе. Тан У, когда буду приходить сюда, не прячься в тени. Пусть юноша Хо вспомнит, кто он и кто я!

Меня больше разозлила не наглость простолюдина, а то, что его слова разрушили мой счастливый настрой. Впервые за столько времени день прошел так замечательно: никто не тревожил наши лавки; начались продажи фонарей чистого сияния, жители Линьцзин наконец оценили их; привезли даоса Ма Ханьина, и вскоре наш ресторан представит всем его удивительно вкусные и целительные блюда; мастер-винодел вернулся к работе и начал обучать нашего человека. А теперь я, всякий раз приезжая в дом Хо, буду сторониться его сына. А ведь я так и не узнала, где живет Яо Пэн, значит, придется спрашивать у сына Хо… Неприятно.

С этими мыслями я села в повозку, а вышла, раздумывая, кого можно отправить к Яо Пэну. Теперь я знала имена всех приказчиков и даже некоторых работников семьи Ли, но кто из них подойдет? Кто будет достаточно терпелив? Кто настолько верен, что не перетянет Яо Пэна на свою сторону и не продаст его секрет кому-то другому? Поручить одному из писарей дяди Чжоу? Нет. При мне они ведут себя почтительно, но стоит уйти, как сразу задирают носы. Слишком сильно чванятся знанием грамоты. Такие побрезгуют дружить с Яо Пэнем.

И снова на ум пришло то же имя. Тан У. Вот уж кто не брезглив и верен! Он работал ничуть не меньше меня, а то и больше. Нашел в поместье двух слуг, что доносили Сюэ, проследил за сыном винодела, днем ходил за мной по пятам, а вечерами учил иероглифы, воспитывал сестру и занимался боевыми искусствами. Если бы у семьи Ли было хотя бы десять таких Тан У, нам нечего было бы бояться. А еще Тан У никогда не смотрел на меня так, как юноша Хо. Он видел во мне лишь свою госпожу и старался выполнить мои повеления, чтобы его с сестрой не выгнали из поместья Ли.

— Госпожа Ли, — окликнула меня Ши Хэ.

Я остановилась и оглянулась. Сама того не заметив, я прошла от ворот половину пути к своим покоям. И ведь с дороги не сбилась!

— Что?

— Вроде бы я видела господина Ду у ворот.

— Ду? Не может быть. Он же уехал с отцом в… — я замолчала, а потом бросилась бежать в другую сторону. Ми-Ми глубоко вонзила коготки мне в плечо, чтобы не упасть, но я не почувствовала боли. Неужели?

Перед воротами в отцовский дворик стоял неизменный Шао Ан, личный слуга отца, словно и не уезжал никуда. Он поклонился мне и распахнул дверь. Я пронеслась внутрь и застыла на пороге.

— Папа, — выдохнула я.

Зрение вдруг помутнело, всё перед глазами поплыло от слез.

— Лань-Лань.

Я бросилась к отцу на шею и расплакалась. Впервые за эти дни.

— Ну что ты, Орхидеюшка, — успокаивающе повторял отец, ласково похлопывая меня по спине. — Неужели так соскучилась?

А я… я сама не знала, почему вдруг разрыдалась. Может, от счастья, а может, от радости, что отец жив и здоров. Или от того, что теперь я могу спрятаться за его спиной от всех невзгод и обид. Что вновь могу быть Орхидеюшкой, а не юной госпожой Ли.

Когда я успокоилась и мы сели за совместный семейный ужин, отец не стал расспрашивать, как у нас тут дела, видимо, кое-что уже услышал от мамы и дяди Чжоу. Да и о своей поездке он упомянул коротко:

— Управляющего высек и казнил. Давно надо было убрать мерзавца. Он не ждал меня так скоро, думал, что беды в Линьцзин задержат на месяц-другой. Хотел собрать весь шелк и удрать вместе с деньгами и годовым оброком со всех жалованных земель.

А потом отец начал расспрашивать о всяких мелочах, словно мы и не расставались на целых семнадцать дней: о Ми-Ми, об успехах Тан У, о цветах в нашем саду, о грядущем празднике Циси, ласково попенял на мою худобу и потемневшую кожу. В этой обыденной беседой я смогла позабыть обо всех тревогах и волнениях, что терзали меня в последние дни. Правду говорят люди: отцовская любовь как гора. Гора, что закроет дом от всех ветров и ураганов.

Когда слуги убрали блюда и принесли чайный сервиз, в отцовские покои вошел взволнованный Шао Ан:

— Старший молодой господин приехал! Вместе с сыном!

Мы тут же повскакивали с мест, позабыв о чае. Мама прижала руки к груди:

— Мой Вейян приехал! Поскорее пошли слуг подготовить его прежний двор! Пусть освежат там всё, поменяют постель и подушки! Нет, я сама схожу!

Отец коснулся маминого плеча:

— Пойдем лучше встретим сына и внука. Это важнее двора.

Я же могла лишь улыбаться во весь рот. Первый брат приехал!

Эпилог

Сюэ Сюэ просмотрел последний доклад и отложил в сторону.

Очередная неудача. Эта девица появилась на свет лишь для того, чтобы портить ему планы. И ее отец ничем не лучше. Кто бы мог подумать, что этот одряхлевший степенный чиновник так внезапно покинет Линьцзин и поймает управляющего землями, прежде чем тот успеет сбежать? Конечно, этим тоже можно было воспользоваться, и Сюэ Сюэ устранил оставшихся управляющих. Без них семья Ли всё равно что стая драконов без головы! Каков бы ни был сам правый министр, что могут сделать женщины без хозяина в поместье?

Хотя такое изменение в планах не понравилось Сюэ, пришлось поторопиться и делать всё наудачу. А удача — слишком переменчивая величина, ее в расчеты никак не уложишь.

Если бы господин Ли остался в Линьцзин, Сюэ тревожил бы его заведения и лавки, заставлял бы перекидывать немногочисленных воинов с одного места на другое, а чтобы придать серьезности — остановил винокурню семьи Ли на несколько месяцев. Продажному управляющему землями как раз хватило бы времени вывезти всё добро и скрыться. Торговля, лавки, винокурня — это, конечно, прибыльно, но земля и доходы с нее — вот основа любого рода, будь то крестьянин или сам император.

Лишив господина Ли годовых доходов с земли, Сюэ выбил бы почву из-под его ног, а затем взялся бы всерьез за его торговые дела. Без прибыли с лавок, с закрытыми мастерскими господину Ли пришлось бы вынести всё из своих кладовых и сундуков, чтобы заплатить налог. Возможно, он продал бы часть своих заведений и даже украшения жены и дочери. И вот тогда ему пригодились бы