Я вернулась, чтобы сжечь его дом - Наталья Викторовна Бутырская

вот проблемы на винокурне могут серьезно подорвать наш бюджет.

Приказчика мы застали на самом пороге: он как раз намеревался отправиться к Хо Дасюну.

— Юная госпожа Ли? — растерялся худой мужчина с широко расставленными и слегка косящими глазами, от чего его взгляд невозможно было поймать. — Чем обязан такой чести?

Дин Ган прикрикнул:

— Чего стоишь, разинув рот? Ворота открывай. Сама юная госпожа Ли приехала посмотреть, как тут дела!

Судя по всему, тут что-то случилось неприятное, но приказчик не особо надеялся на девицу, что едва прошла через ритуал сплетения душ. Он велел открыть ворота, чтобы повозка заехала во двор винокурни, дождался, пока я и моя свита выйдем, а затем с поклоном сказал:

— Этот ничтожный не смеет докучать своими незначительными бедами юной госпоже Ли.

— С каких пор беды на винокурне стали твоими? — рявкнул Дин Ган. — Она принадлежит семье Ли. Кому, как не семье Ли, нужно знать о бедах, настигших их винокурню?

Дин Ган все верно говорил, хоть и грубовато, поэтому я терпеливо ждала и осматривала двор. Запах тут стоял такой сильный, что ощущался даже на языке — сладковато-кислый, хлебный, смешанный с ароматом дыма и забродивших ягод. Во дворе было несколько крупных построек, у одной торчала труба, из которой валили светлые клубы то ли дыма, то ли пара.

— Этот ничтожный не хотел оскорбить юную госпожу Ли, просто…

— Говори как есть. Управляющий Хо приболел и не сможет тебя принять, — сказала я. — До меня дошли сведения, что сюда приходили люди из Цзянху. Твои беды связаны с ними?

Приказчик с облегчением выдохнул, наверное, обрадовался, что я хоть что-то знаю о здешних делах.

— И да и нет. Цзянху приходили, угрожали, но пока ничего не делали. Я поставил нескольких работников охранять двор…

— Сколько воинов тебе нужно, чтобы защитить винокурню? — перебил его Дин Ган.

— Трудно сказать так сразу. Как видите, двор у нас большой, через ограду не так сложно перебраться. Если нападет армия, то и ста человек не хватит, а если никто не придет, так и один будет лишним.

— Решай сам, Дин Ган, — сказала я, поняв, что толку от приказчика немного. — А ты расскажи, что у тебя тут за постройки и что нужно охранять в первую очередь.

— Да всё нужно охранять. Вон там амбар, где хранится зерно. Важно ли оно? Да, очень важно, без зерна не будет никакого вина, — он указал на здание с трубой: — Вон там мы выпариваем зерно в печах и выцеживаем напиток, там стоит очень дорогое алхимическое устройство. Если его повредить, починка будет стоить немало цянь. А это заквасочный цех, и наша беда связана с ним.

Мы пошли за ним к небольшой постройке без единого окна, на ее двери висел массивный замок, который приказчик открыл своим ключом. Внутри было темно и прохладно, на длинных полках рядами лежали бруски вроде кирпичиков, только покрытые белым и зеленым пушком. Но, приглядевшись, я поняла, что большая часть полок пустует.

— Тут лежит закваска по особому рецепту. Такой больше ни в одной винокурне Линьцзин нет. Кто-то испортил новую партию закваски, подсыпав в нее известь.

— И что это значит?

— Это значит, что мы вскоре не сможем готовить вино. Старой закваски осталось немного, новая испорчена. Следующая партия будет готова только через два месяца.

— Кто мог это сделать?

— Либо кто-то из работников, либо кто-то со стороны, но тоже понимающий, что тут к чему.

— Из другой винокурни? — уточнил Дин Ган.

— Может быть, — неуверенно сказал приказчик. По его лицу было видно, что он не особо верит в этот вариант. — Но мои сторожа никого постороннего не видели. Заквасочный цех всегда под замком, и только у нескольких человек есть ключи. Один — у меня, второй — у мастера винокурни, но он сам делает эту закваску, и часть прибыли идет ему. Если бы он захотел, мог бы испортить закваску иначе, чтоб никто не догадался. Еще сын мастера, который унаследует его ремесло. И еще один работник. Он каждый день осматривает закваску, прибирается, следит, чтобы тут было прохладно и сыро, откладывает брикеты, если вдруг что идет не так.

— Позови этих людей во двор, представь их мне, — сказала я, — скажи, что юная госпожа Ли захотела узнать имена столь преданных семье Ли людей и поблагодарить за их работу.

Мы вышли из заквасочного цеха, и приказчик сразу же отправился за мастером.

— Тан У, — негромко позвала я. — Останься здесь и проверь всех этих людей. Кто-то из них наверняка связан с Цзянху. Узнай кто.

— Да, госпожа Ли, — отозвалась тень.

Вскоре приказчик подвел к нам троих мужчин. Старик, видимо, был тем самым мастером, мужчина лет сорока чем-то походил на старика и, скорее всего, являлся его сыном, а третий был совсем молод, едва перевалил за второй десяток.

Я первой поприветствовала их, поблагодарила за тяжелую работу и верность семье Ли, сказала, что семья Ли ценит их старания, и пообещала, что разберусь со всеми бедами. Старик-мастер даже прослезился после моих слов, постоянно кланялся и говорил, что недостоин. Молодой работник, казалось, едва понимал, что происходит, и просто повторял всё за стариком. А вот сын мастера всё время отводил глаза и хоть тоже поклонился, но всё его поведение говорило о нечистой совести. Уверена, что Тан У должен был заметить это.

Затем Дин Ган выделил троих наемников для охраны винокурни, и мы двинулись дальше, уже без Тан У.

Глава 33

Повозка остановилась возле лавки, работники вместе с приказчиком вышли на улицу и поприветствовали меня поклоном. Еще на прошлой неделе здесь продавались знаменитые лаковые шкатулки семьи Ли, но из-за грядущих проблем с поставками лака я решила продавать их только в лавке Хо. Пусть мы будем сбывать их дольше, зато товара хватит на более долгий срок.

Эта же лавка теперь носила звучное название «Зал благодатного сияния». В ней, помимо обычного ассортимента бумажных и шелковых фонарей, продавались единственные во всей Поднебесной фонари чистого сияния мастера Люй Чуньяна. Перед тем, как нанять его, я была убеждена, что он уже пристроился под руку какого-нибудь чиновника. Согласно моим воспоминаниям, даос Люй ходил по торговым лавкам Линьцзин и совал приказчикам под нос свое изобретение, но всех отпугивал его внешний вид. Лицо изрыто мелкими ожогами, волосы сбриты, бровей и ресниц нет, а одежда такая, что на нее и в Крысином углу бы не позарились. Его отовсюду гнали и даже звали городских стражей, подозревая в краже фонаря.

На самом