Как привязать дракона, или Ниточная лавка попаданки - Лора Олеева

— Значит, не можешь простить, так?

— А тебе это важно?

— Важно!

— Тогда прощаю. Уже простила, наверное…

Мужчина замер. Потом подошел ко мне и уселся рядом на кровать. Я настороженно наблюдала за ним. Глаза Северина горели в ночи мягким сапфировым светом, и я смущенно отвела глаза. Вздрогнула, когда тяжелые руки легли мне на плечи.

— Посмотри на меня. Повтори еще раз — простила или нет?

Я смело встретила его взгляд. Почувствовала, как по спине побежали мурашки. Несмотря на то что руки мужчины обжигали меня даже сквозь одеяло.

— Простила, — прошептала я еле слышно, чувствую, что снова становлюсь воском в его руках.

— Тина…

В этот раз я не смогла отстраниться, не нашла в себе сил сделать это, когда Северин властно привлек меня к себе, и наши губы сомкнулись.

Он начал медленно, словно боясь спугнуть меня, но, поскольку я сразу же обмякла в его руках, продолжил действовать смелее и напористей. Захватывая мои губы в плен своих — твердых и горячих. Его поцелуй жег, огонь быстро стал поглощать меня, растекаясь по груди, по бессильно упавшим рукам, по животу, который ответил мне приглушенной болью.

— Тина, девочка моя… Ведьма моя…

Шепот заставил меня похолодеть, а затем вновь обдал жаром. Нет, это невозможно, чтобы… Зачем он так целуется? Я же не в состоянии ему сопротивляться. Даже пальцем не могу пошевелить.

Рука Северина ласково скользнула по моей шее сзади, по голой спине, погладила ее, а затем он прошептал:

— Ты без одежды?

Отчаянно покраснев, я спохватилась и наконец попыталась дать хоть слабый, но отпор.

— Ты с ума сошел? — уперлась руками в грудь Северина.

— Меня ждала? Вот такая голенькая и соблазнительная…

— Нет!

— Ни за что не поверю.

— Пусти!

В пылу нашей борьбы одеяло соскочило ниже, обнажив мне грудь. Я пискнула и натянула его на себя, пытаясь одновременно отбиться от мужских рук, которые продолжали нежно гладить мои плечи, спину, уверенно, даже нахально.

— Иди ко мне! — приказал он.

— Никуда я не пойду! — шепотом возмущалась я, красная как рак. — Ввалился! Ворвался! Вломился! Без спроса!

— Это все синонимы, ведьма. Такие же, как нагая, голенькая, обнаженная. И без одежды.

Каждое слово сопровождалось довольной улыбкой и смакующей интонацией.

— Пусти!

— Ну признайся, что я тебе тоже нравлюсь.

Тоже? Он сказал «тоже»?

— Я отказываюсь вести подобные разговоры!

— Почему это? Ты знаешь, когда я недавно нес на руках одну ведьму, я воображал, что несу ее прямо в свою спальню.

Кажется, сегодня мое лицо успеет отпылать всеми оттенками алого и пунцового.

— Ты!..

— Что я?

Я видела, что Северин снова смеется. Смеются его глаза, раздвигаются в усмешке красивые губы, даже изящно очерченные брови и те насмешливо выгибаются.

— Ты нахал! Как можно такое говорить девушке?!

— Красивой девушке, Тина! Которая явно меня околдовала.

— Не околдовывала я тебя! Еще чего! Своего мага спроси!

— А я околдован, — вдруг сказал Северин, и его переливчато-синие глаза стали серьезными. — Так околдован, что не смог сегодня уснуть, думая, что ты ненавидишь меня. Скажи правду, Тина, что ты ко мне чувствуешь?

Так тебе и сказала, что и кем. Кем я себя чувствую? Кроликом перед удавом? Который готов сам запрыгнуть тебе в пасть? Боже, дай мне сил не сделать этого и не опозориться окончательно!

— Я не ненавижу тебя, — с трудом заставив себя говорить, выдавила я полуправду.

— Докажи это, — прошептал Северин, снова наклоняясь ко мне.

— Как? — едва успела выдохнуть я, но тут он снова привлек меня к себе и властно поцеловал.

На этот раз Северин не медлил, не сомневался. Его поцелуй был жадным и полностью отдающим меня в его власть. Мужские руки надавили мне на плечи, вжимая в подушки, а потом мягко стащили одеяло, обнажая все до живота. Рука мужчины прошлась по моей щеке, скользнула по шее, легла на грудь, мягко обхватывая одно полушарие и сжимая его.

— Нет, Северин!

Я едва заставила себя вынырнуть из поглощающего меня забвения, схватилась за одеяло, попыталась натянуть его на себя.

— Тиночка, девочка моя… — шептал он, мягко борясь со мной.

— Не надо, ну пожалуйста!

— Я с ума сходил все три дня, что спал рядом с тобой в одном доме. Если бы ты знала, как я хотел тебя. И как хочу сейчас.

— Нет! Ну пожалуйста, Северин!

— Ты же не серьезно, правда? Ты же тоже пылаешь, я вижу это! Ты лжешь или мне, или себе!

Мы жарко перешептывались, продолжая бороться. Руки мужчины то проникали под одеяло, нежно обжигая мою обнаженную кожу, то отводили мои руки, то тянули одеяло, ненадежную преграду на пути огненного желания, которое я читала в его глазах.

— Скажи мне! — взмолилась я.

— Что, Тина?

— Скажи мне, только честно, Северин!

— Что ты хочешь знать?

— Скажи мне! А если бы надо было спасти мир, но для этого мне пришлось бы умереть, ты пошел бы на это? Пожертвовал бы мной?

Северин застыл. Его лицо окаменело. Жар и страсть в голубых глазах стали потухать, а вместо этого зажглась боль.

Я читала в его глазах, как в ведьмином гримуаре, и сейчас тайнопись его души не нуждалась в расшифровке. Я знала ответ, и в моем сердце, как черная дыра, стала разрастаться обида. Вот как, значит!

— Уходи! — глухо сказала я, ожесточенно вырывая одеяло из мужских рук и снова закутываясь в него. — Уходи!

Он сразу же послушался. Одним щелчком затушил свечу. От порога бросил на меня последний тоскующий взгляд и осторожно прикрыл за собой дверь. Я с бьющимся сердцем прислушивалась к мягким удаляющимся шагам. Вскочила, закутанная в одеяло, и подбежала, чтобы закрыть дверь на засов. Привалилась к ней лбом.

Потом бросилась с разбега в постель, уткнулась в подушки и начала рыдать, беззвучно, отчаянно и горестно.

ГЛАВА 44. Все летит в тартарары

Город менялся. Не знаю — может, наш с Северином поход в тень ускорил распад мира, а может, мелкие костяшки домино, рухнув, начали опрокидывать крупные, но катастрофа как никогда казалась близкой.

Я ехала и замечала мелкие и крупные изменения. Вместо богатого трехэтажного особняка пустырь, заросший бурьяном.