Судьба магии - Бет Рэвис

Я слежу за ней взглядом, смотрю вниз. И вот оно – клеймо, которое он оставил, его край виднеется из-под разорванного воротничка сорочки и киртла, и там же неровные линии вырезанного на моей коже Древа, которые еще не зажили.

Я помню о других клеймах. О других шрамах.

Мое тело мне не принадлежит. Моя магия мне не принадлежит. Я принадлежу ему. Я в его власти, а эти отметины показывают, что он делает со мной все, что захочет.

«Нет».

«Хватит».

«НЕТ».

Это все, о чем я думаю. Все, о чем я думала на протяжении нескольких месяцев. «Нет. Хватит. Это все сотворил он. Я в его власти. Он изувечил меня».

Он, он…

Но я все еще здесь.

Я все еще здесь. Я стою на ногах.

А эти шрамы.

Эти шрамы мои.

Эти шрамы доказывают, что я сбежала от него. Что каждый раз, когда он брал надо мной верх, я поднималась.

Эти шрамы – знаки того, что я выживаю, и когда смотрю на них, я кричу.

Крик возникает где-то в глубине моего сердца и вырывается наружу, он пронизывает меня, как волна магии и обжигающего огня – хаос, сотканный из ярости.

Это ярость, в которую не вложено ничего, кроме единственной цели и ужаса.

Это ярость, стремление вернуть то, что мне принадлежит, и изгнать то, что чуждо, и все это сливается во мне, пока мой крик не уничтожает каждую частичку брата в моем теле.

Это мое тело. Это моя магия.

Я принадлежу себе.

Я падаю, потеряв равновесие, и лечу вниз, нож вываливается из моих пальцев, тело немеет, становясь невесомым…

Чьи-то руки подхватывают меня.

Я поднимаю глаза и вижу окровавленное лицо Отто, смотрящее на меня сверху вниз.

– Фрици? – Он кладет ладонь мне на щеку.

Я киваю и улыбаюсь, и что-то в моих глазах, должно быть, заглушает его беспокойство, потому что он улыбается в ответ.

Гневный рев Дитера эхом разносится по роще.

Оставаясь в объятиях Отто, я вижу, как Корнелия и Алоис сражаются с хэксэн-егерями, которые стоят перед Древом, и основная битва начинает перемещаться сюда. Бригитта здесь, а рядом с ней… Хильда? Бригитта, должно быть, тренировала ее, потому что Хильда уверенно управляется двумя ножами.

– Подожги Древо! – кричит Дитер, и я, повернувшись в руках Отто, встаю на ноги, в то время как брат в панике трясет Лизель. – Подожги сейчас же!

Всхлипывания Лизель сменяются яростью, когда она видит, что я стою на ногах, видит мой прояснившийся взор.

Она поворачивается и свирепо смотрит на Дитера.

– Я не стану сжигать Древо, – заявляет она. – Но я сожгу тебя.

И она кладет руку ему на грудь, посылая языки пламени по его телу.

Тело Дитера окружают всполохи огня, оранжевые, красные и темно-синие, срывая с него одежду, облизывая волосы. Лизель бросается в сторону, карабкается по корням Древа, и прыгает в объятия Отто. Он подхватывает ее, одной рукой все еще поддерживая меня, и втроем мы наблюдаем, как Дитер сгорает.

Его кожа начинает темнеть и потрескивать. Запах горящей плоти возвращает меня в ту комнату в Баден-Бадене…

А затем брат начинает смеяться.

Он запрокидывает голову и хохочет, глядя на высокие ветви Древа. Это рваный, хриплый смех, безумный от боли.

Он все еще рядом с Древом. Стоит на его корнях, достаточно близко, чтобы протянуть руку и коснуться ствола.

Я вижу, как это происходит, время будто замедляется, секунды растягиваются. Рука Дитера, окутанная ведьмовским огнем, приближается к коре.

Я бросаюсь вперед, прежде чем успеваю придумать, как остановить его. Отто, стоящий рядом, отпихивает Лизель и мчится за мной, вдвоем мы взбираемся наверх, пытаясь добраться до Дитера и остановить его, пока он не поджег Древо. Мы совсем близко…

Но недостаточно.

Рука Дитера касается ствола Древа, рядом с тремя камнями, в тот момент, когда я спотыкаюсь и падаю на корень, а моя окровавленная ладонь ударяется об основание ствола. Отто, крепко держа, не отпускает мою другую руку.

Дрожь Древа стихает.

Воцаряется тишина.

Это похоже на вздох.

На затишье перед ударом грома.

Затем огонь пробегает по коре дерева обжигающей белесо-голубой волной, которая сползает по корням, по ветвям и озаряет рощу вспышкой раскаленного света.

27

Отто

Момент ослепляющего белого жара.

А потом…

Ничего.

Я моргаю, резко оборачиваясь. «Где Дитер?» Я должен остановить его, должен убить его, должен…

Это был неправильный вопрос. Мне не нужно знать, где находится Дитер. Мне нужно знать, где нахожусь я.

Сквозь белый туман тянется чья-то рука, и прежде чем успеваю запаниковать, чувствую, как чьи-то пальцы переплетаются с моими. Фрици хватается за меня, притягивает ближе, и теперь я вижу ее, замечаю красные полоски от ран, жуткие в ярком свете. Свет становится туманно-белым, таким же, как когда…

– Помнишь, как нас испытывали? – шепчет Фрици. – Прежде чем богини пустили нас в Источник?

Я начинаю соглашаться с ней, и в этот момент мы видим фигуру, приближающуюся к нам сквозь туман, клубящиеся облака расступаются, палка постукивает по земле при каждом шаге. Звук отдается гулким эхом.

Я встречал Хольду, Деву. Она испытала меня и подарила татуировку.

Я встречал монстров Перхты в Глауберге, это было еще одно испытание, от Матери.

– Абноба, – говорю я. Старица.

– А ты воин, – отвечает Абноба. Голос у нее скрипучий, будто она не привыкла говорить. Она опирается на палку, ее длинные серебристые волосы ниспадают почти до земли, когда она сутулится. Но когда она поднимает на меня глаза, я могу с уверенностью сказать, что зрение у нее зоркое, хотя ее лицо покрыто глубокими морщинами.

Не двигаясь, она переводит взгляд на Фрици.

– И чемпион. – Пальцы Фрици сжимаются крепче вокруг моих. Она очень устала и опустошена. Эмоционально, физически, магически.

– Если я воин, почему ты увела нас с поля боя? – спрашиваю я.

– Тебе не терпится убивать? – интересуется Абноба. В ее голосе нет осуждения, только любопытство.

Я бросаю взгляд на Фрици. Дитер – чудовище.

Дитер – ее брат.

– Нет, – отвечаю я, удивляясь, сколько в этом слове правды.

Абноба устремляет взгляд на Фрици. Я чувствую, как Фрици дрожит – возможно, от страха перед тем, что должно произойти, – и делаю шаг вперед, заслоняя ее. Я не могу защитить ее от всего, но, scheisse, я бы хотел этого.

Морщинистые губы Абнобы кривятся.

– Ты пробуждаешь во мне любопытство, воин, – говорит она, по-видимому довольная, что ей вновь приходится обратить свое внимание на меня.

– О? – Я ненавижу воинственные нотки в своем голосе.

– Я тебе враг? – спрашивает Старица.