Истинная за Завесой - Натали Карамель

Катя сжала зубы до хруста. Каждая клетка ее тела кричала. Слезы, соленые и жгучие, потекли по ее лицу, смешиваясь с потом. Но она не ответила на зов. Она сжала свою истинную природу в кулак, загнала ее обратно в темные глубины океана, заперла на замок воли.

Между их ладонями... ничего не появилось. Ни золотых нитей Истинной Связи. Ничего, кроме мерцающего, искаженного пространства от энергии ритуала и их собственного, яростного, подавленного напряжения.

Далин вздрогнул, как от удара. Его рука опустилась. В его глазах мелькнуло нечто страшное – не просто отсутствие связи. Понимание. Понимание того, что что-то есть. Что-то огромное, невероятное, подавленное... и не его. Горечь, ярость и... щемящая, невыносимая обида за то, чего он так желал и что было так близко, но так недостижимо, исказили его черты. Он отвернулся, его плечи напряглись, как у раненого зверя.

Старейшины опустили посохи. Купол из пламени погас, руны под ногами Кати перестали жечь. Светильники горели ровнее. Гул Предков стих, оставив оглушающую, звенящую тишину. Катя стояла, дрожа, едва дыша, ее белое платье промокло от слез и пота. Вода, единственная прорвавшаяся стихия, тонкими ручейками стекала с ее ладоней на черный обсидиан.

Старейшины переглянулись. Не словами. Не жестами. Их взгляды встретились, и в этом молчаливом обмене читалось единодушие. Решение было принято. Глава Совета, дракон с лицом, высеченным из скалы, сделал шаг вперед. Его голос, должен был вынести приговор.

И в этот миг, прежде чем он открыл рот, из тени у входа шагнула Мария Петровна. Ее фигура, маленькая рядом с исполинами-драконами, казалась хрупкой. Но ее голос, прокатился по залу, как раскат грома, наполненный нечеловеческой силой и непоколебимой правдой:

«Высокий Совет! Вы видели Отпечаток! Вы видели след Чужой Воли, что перечеркнула путь естественной души! Но вы не видели всего! Я спасла душу Кати в ином мире! Она должна была явиться в этот мир через новые роды! Но сама избрала это тело – тело жертвы! – чтобы правда об убийстве Катарины Вейлстоун восторжествовала! Она пришла не заменить – она пришла восстановить справедливость!»

Ее слова повисли в воздухе. Старейшины смотрели на нее, некоторые с недоверием, другие – с проблеском заинтересованности. Элеонора, до этого замершая, вдруг вскрикнула, истерично, разрывая тишину:

«Нет! Она лжет! Это обман! Колдовство! Верните мне дочь! Верните! Я не хотела ее смерти... я не знала, что в теле останется чужая душа! Я только хотела лучшего для нее!» Она рванулась вперед, но Стражи Порога схватили ее. Она билась в их руках, как безумная, ее крик был пронзителен: «Убейте ее! Убейте подмену! Она украла тело моей дочери! Пусть заплатит! Пусть исчезнет!» Ее вопль, полный безумия, отчаяния и эгоистичной ярости, оборвался, когда Глава Совета поднял руку. Его взгляд был непроницаем.

Он посмотрел на Марию Петровну, на истекающую водой, дрожащую Катю, на Далина, отвернувшегося и сжатого как пружина, на безумную Элеонору. Он открыл рот. Голос его был низким, как скрежет каменных плит, и решающим:

«Отпечаток...»

Тишина в Святилище стала абсолютной, тяжелой, как сам камень. Воздух перестал двигаться. Все взгляды, как иглы, впились в Главу Совета. Катя перестала дышать. Далин замер. Арден стиснул кулаки. Луиза закрыла глаза. Мария Петровна выпрямилась во весь свой небольшой рост. Элеонора затихла, завороженная.

«...Разрушен.»

Слова падали, как камни в бездонный колодец. Они звучали не громко, но их эхо било по барабанным перепонкам, по самому сердцу. Приговор вынесен. Душа в теле Катарины Вейлстоун – не та, что была изначально. Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног, но стояла, вцепившись волей в остатки сознания. Глава Совета сделал паузу, его древний взгляд скользнул к Далину, потом обратно к Кате. В глазах Старейшин читалось не только осуждение, но и глубокая растерянность. « Замена души» . Не подмена в привычном смысле колдовства, а нечто иное, беспрецедентное, о чем говорила Мария Петровна. Что это меняло? Никто не знал. Но факт был неоспорим: в теле Катарины жила чужая душа. И этот факт повис в тягостном молчании, оставляя всех – и Совет, и Катю, и Далина – в мучительной неопределенности о том, что же будет дальше.

Следующее слово должно было определить ее судьбу в этом мире драконов.

Глава 47: Эхо Преступления и Холод Правосудия

Святилище Предков еще гудело от остаточной магии, воздух был пропитан озоновой горечью и холодом камня. Катя едва стояла. Ноги подкашивались, тело дрожало мелкой дрожью, будто после удара током. Вода все еще сочилась из ее ладоней, смешиваясь со слезами на щеках. Слова Главы Совета – «Отпечаток Разрушен» – висели в воздухе ледяными глыбами.

Прежде чем она рухнула на ледяной обсидиан, сильные руки подхватили ее. Далин. Он не спрашивал. Не говорил. Просто взял на руки, прижал к своей груди, заслонив от тяжких взглядов Старейшин своим телом. Его полу форма была горячей, кожа под камзолом – твердой, как сталь, но Катя ощущала его напряжение, дрожь гнева и… чего-то еще, глубокого и раненого, что он тщательно скрывал. Он пронес ее через зал, мимо замерших фигур Старейшин, мимо истерично хохочущей Элеоноры, мимо бледной, но собравшейся Луизы и Марии Петровны, чей взгляд был устремлен на Катю с немой поддержкой. Арден шагал рядом, его взгляд метал молнии в сторону Элеоноры и Старейшин.

Далин вынес ее из Святилища в примыкающий небольшой зал – Зал Суда Предков. Здесь было чуть светлее, но не теплее. Каменные скамьи амфитеатром сходились к возвышению, где стоял массивный стол из черного дерева – место Судей. Далин усадил Катю на одну из скамей в ложе для потерпевших/свидетелей, рядом с Луизой, Элис, которая, превозмогая слабость, заняла место рядом, и Марией Петровной. Сам же Далин встал чуть позади, как живая стена, его золотые глаза, горящие холодным пламенем, были прикованы к центру зала. Его присутствие было одновременно защитой и грозным напоминанием о его статусе.

На возвышение взошли трое Судей: один из Старейшин-драконов (Глава Совета), один из магических Старейшин и нейтральный арбитр – Хранитель Хроник. Их лица были непроницаемы.

Элеонору, все еще бормочущую и смеющуюся сквозь слезы, втащили Стражи и поставили в центр зала, на небольшой круг, выложенный рунами подавления магии. Ее серое платье казалось саваном.

Наступила гробовая тишина. Арбитр ударил древним камнем о каменную плиту. Звон, чистый и леденящий, прорезал воздух.

«Элеонора Аэргорн, урожденная из Рода Ночных Теней», – начал Старейшина-маг,