Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес

…и жестко приземляюсь на пол моей комнаты.

Я хватаю ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Мир вокруг трясется. Сами стены рычат и стонут. С застрявшим где-то в горле сердцем я гляжу вокруг, ничего не узнавая в свете раскачивающихся кристаллов лорста. Моя комната. Моя спальня. Глубоко в Подземном Королевстве.

Дракон.

Эта мысль не успевает даже толком оформиться, прежде чем кусок сталактита отваливается от пололка и раскалывает мой маленький столик для завтраков на кусочки. Часть резной каминной полки падает в очаг, стеклянная посуда опрокидывается, разбивается. Гардероб у дальней стены наклоняется вперед и, приоткрываясь, вываливает свое содержимое, прежде чем все это оказывается похоронено под потоком пыли.

Вот и все.

Это конец.

Дракон пробудился.

Краем глаза я вижу, как что-то сверкнуло. Я поворачиваю голову, и мое внимание приковывает к себе одна-единственная точка: нож для фруктов, свалившийся с прикроватного столика, подпрыгивающий и пляшущий на дико вздымающемся полу. Я хватаю его, не переживая о том, что лезвие впивается в мою кожу. Крепко сжав пальцы, я чувствую, как собирается кровь, а затем прижимаю окровавленную ладонь к полу.

Даже сквозь грохот и рев мира вокруг я их чувствую – все эти миллионы микроскопических кристаллов урзула, пронизывающих каждый камень в этом дворце. Я закрываю глаза, заставляю свой разум сосредоточиться, несмотря на нарастающий ужас. Тянусь к резонансу в этих камнях и призываю его к себе.

Кристалл оборачивается вокруг моего сердца. Расходится дальше.

Скопления сияющих самоцветов вырываются из моей плоти, выступают заостренными гранями из каждого сустава. Внутри все это распространяется еще быстрее, блокируя страх. Я камень. Я твердая. Я ничего не чувствую, пока мир вокруг меня разрушается. Что-то тяжелое падает мне на череп, разбивается. Потоки пыли и сора льются вокруг меня, а огни лорста мигают и гаснут.

Кажется, что это тянется часами. На самом же деле прошло, наверное, не больше минуты. Одной из тех минут, за время которых целые жизни проживаются, заканчиваются и проживаются вновь. Когда все успокаивается, я лежу в кристаллическом шаре, свернувшись клубком и покрытая кусками камня, которые должны были бы истолочь мое человеческое тело в порошок.

Но я джор. И я жива.

Не знаю точно, сколько времени мне требуется, чтобы найти в себе силы сесть, оттолкнуть обломки и куски разбившихся сталактитов. Встать и оглядеться своими многогранными глазами-самоцветами. Мою комнату не узнать. Невозможно догадаться, что когда-то это были хорошо обставленные покои, пригодные для принцессы. Это всего лишь каверна, тускло освещенная одним-единственным ослабевшим, наполовину засыпанным камнем лорста.

Я неторопливо высвобождаю этот лорст. Он раскололся надвое, но большая половина все еще сияет. Я поднимаю его повыше, чтобы осветить дальнюю стену. Дверь перекрыта обвалившимся камнем. Я почти уверена, что слышу шуршание по ту сторону. Хэйл. Далекая часть моего сознания, глубоко погруженная в камень, пытается вскрикнуть, испугавшись за своего телохранителя. Она жива? Завалило ли ее при землетрясении? Но эти вопросы словно принадлежат кому-то другому. Не мне. Я твердая. Я бесстрашная. Я непоколебимая.

Я медленно пробираюсь по комнате, мои окристаллизовавшиеся ступни сокрушают под собой более мелкие камни. Шуршание становится громче, сквозь клубящуюся пыль и слои камня пробиваются голоса.

– Фэрейн?

– Принцесса?

– Фэрейн, ты меня слышишь? Ты там в порядке?

Два голоса. Хэйл. И Теодр. Странно. Не ожидала, что мой брат так скоро бросится мне на помощь. Если только он уже не был здесь, когда начались толчки, выжидал, чтобы снова начать меня донимать. Делая шаг назад, я гляжу на груду камня между собой и этой дверью. Выглядит ненадежно, но я могу попытаться его сдвинуть. В конце концов, даже если все это рухнет на меня, какая разница? Но почему-то я не могу найти в себе желание даже попытаться. Пусть сами откапывают меня не спеша. А я тем временем…

Я возвращаюсь в центр комнаты, все еще баюкая в руках лорст. Хрустальный кулон на моей шее тихонько звякает, ударяясь о мою затвердевшую грудь. Я по привычке прикасаюсь к нему, но ничего не чувствую.

«Весьма вероятно, что, когда цена за твою жизнь будет уплачена, тьма в кристалле развеется».

Я делаю резкий вдох. Голос Фора, глубокий и мрачный, грохочет в моей памяти. Вместе с ним приходит обжигающее сияние чувства, которое насквозь пробивает каждый слой камня и пронзает меня в самое сердце. Цена за мою жизнь… но кто должен ее заплатить? Фор? Фор, который прямо сейчас рискует своей жизнью, сражаясь в войне моего отца. Фор, который, возможно, уже мертв.

Я вглядываюсь в лежащий на моей ладони кулон, в то черное пятно в его сердцевине. Кристалл, покрывающий мое лицо, медленно растворяется. Слезы стекают по щекам. Поморщившись, я сжимаю кулон в кулаке, пытаясь вновь окутать себя джором. Сейчас не время оставаться без защитного покрытия. Сейчас не время для подобных чувств. Я должна быть сильной. Я должна быть твердой. Я должна быть…

– А! Вижу, ты не растерялась. Хорошо, хорошо. А то я отчасти боялась, что по прибытии найду вместо тебя кровавую лепешку.

Этот голос, острый, словно кирка, разом заставляет меня прийти в себя. Сколько же я простояла, застряв в неподвижной бесчувственности? Я точно не знаю. Лорст, что я держала, уже погас, и вся комната погружена в темноту, за исключением мерцающей фигуры, стоящей в разбитом проеме балконного окна. Как и я, она с головы до пят покрыта коркой кристаллов, мягко пульсирующих живым светом.

– Мэйлин? – спрашиваю я. Мой голос кажется твердым и отдается странным эхом.

Ее глаза, ярко-золотые и мерцающие силой, вспыхивают.

– Звучит так, будто ты удивилась. Ты что, думала, что я разучилась полностью погружаться в джор? Некоторые трюки даже такой старухе, как я, не позабыть. – Она манит меня к себе. – Вставай, девочка. У нас дела в другом месте. Эти дураки, скребущиеся в твою дверь, войдут в любой момент. Нам нужно убраться отсюда прежде, чем они до тебя доберутся.

Я слишком глубоко погружена в камень, чтобы испытывать любопытство. Я просто встаю, шагаю по разбитому камню и беру ее за руку. Она выводит меня через окно на маленький выступ – все, что осталось от моего балкона. Там стоит морлет, клубящаяся черная тень, опирающаяся лишь на тьму. Его глаза тлеют, словно куски горящего угля.

– Что? – спрашивает Мэйлин, когда я поворачиваюсь к ней, несколько удивившись. – А как еще, по-твоему, я все это время то приходила, то уходила? Не