Приятный кошмар - Трейси Вульф

– Само собой, – обещаю я.

Луис машет нам рукой и идет к выходу, а мы с Евой берем гобелен, контейнеры с нашим ужином, а также зонтик и пару пончо со стола, поставленного возле двери и, расписавшись в журнале ухода, выходим. Затем направляемся к центральной дорожке, проходящей через всю зону общежитий и ведущую прямиком к нашему бунгало. Но мы успеваем пройти только половину пути, когда видим Жан-Клода, идущего прямо нам навстречу.

Глава 41

Ярость гобелена

– Что нам делать? – шепчет мне Ева.

– Мы мало что можем предпринять, – отвечаю я, избегая встречаться с ним взглядом. Ни к чему злить этого придурка, и, возможно, если мы просто не обратим на него внимания, то и он не обратит внимания ни на нас… ни на не-такой-уж-незаметный гобелен, который мы несем.

Ветер так силен, что нам всем приходится наклоняться вперед, опустив головы, чтобы противостоять ему, и я думаю, у нас все-таки есть шанс пройти мимо этого козла, не привлекая его внимания.

И это нам почти удается. Но, когда мы уже близки к тому, чтобы проскользнуть мимо него, Жан-Клод преграждает нам путь.

– Где вы это взяли? – спрашивает он, и, подняв голову и посмотрев на него, я вижу, что на его лице написаны раздражение, но также сильнейший страх. Правда, возможно, это просто из-за дождя – тот еще больше завил его зеленые кудри, так что теперь кажется, что под пончо его голова покрыта порослью чиа.

У меня екает сердце – плакала наша надежда на то, что он не узнает этот гобелен.

Не говоря уже о том, что любая слабая надежда, которую я могла еще питать относительно того, что не все они замешаны в том, что происходит в этом погребе, только что накрылась медным тазом.

Но что именно там происходит?

Как только Джуд сказал мне, чтобы я держалась от этого погреба подальше, у меня возникли подозрения. Но, когда мы обнаружили там амбарный замок, я уверилась, что я наткнулась на то, на что не должна была наткнуться. И сейчас, видя в глазах Жан-Клода страх, я еще больше убеждаюсь в том, что в этом погребе происходит что-то запретное.

Но что? И какое отношению имеет к этому Джуд? Он не из тех, кто склонен присоединяться к каким-либо группам – это никогда не было ему присуще. Тогда что же он делает в компании Жанов-Болванов, и это притом, что он никогда не выказывал по отношению к ним ничего, кроме презрения?

Это совершенно непонятно.

Впрочем, так же непонятен и этот гобелен, меняющий вид по своему усмотрению, так что здесь мы все имеем дело с дивным новым миром.

Когда я не отвечаю сразу, в разговор вступает Ева.

– Это? – уточняет она, изобразив удивление. – Мать Клементины попросила нас забрать это из ее кабинета. По-видимому, этот гобелен висел там столько времени, сколько существует Школа Колдер. Она не хотела оставлять его тут на тот случай, если ураган действительно окажется таким разрушительным, как ожидают.

Он подозрительно щурит глаза, глядя то на Еву, то на меня.

– Вы хотите сказать, что взяли этот гобелен из офиса директрисы?

– Да, – поддерживаю я Еву. – Моя мать его очень любит.

– Да ну? – Он подается вперед, но я не знаю, пытается ли он придать себе угрожающий вид или просто пытается защититься от ветра. – Ну и что же на нем изображено?

В данный момент? Понятия не имею. Это может быть все что угодно. Но поскольку это именно то, чего я не хочу ему говорить, я делаю то единственное, что приходит мне в голову. Я прибегаю к выдумке.

– Мантикора. Много мантикор. – Ева смотрит на меня, как будто я сошла с ума, но продолжаю сочинять, пытаясь продать свою совершенно нелепую историю. – Это что-то вроде семейного портрета на гобелене, и этот гобелен – настоящая фамильная реликвия.

– Семейный портрет на гобелене? – повторяет он. – С изображением кучи мантикор?

– Совершенно верно, – ответствую я. И каким-то образом даже ухитряюсь сохранить невозмутимость.

– Знаешь, я много раз бывал в кабинете твоей матери и никогда не видел там ничего подобного.

– Ну, она не выставляет его на всеобщее обозрение, – продолжаю заливать я. – Это же очевидно. Он носит личный характер.

– Да ну? Личный? – Теперь в его тоне действительно звучит угроза, и это еще до того, как он делает шаг вперед. – Покажи мне его.

– Извини, что? – Я напускаю на себя оскорбленный вид. – Нет!

– Как это нет? – Выражение его лица таково, будто он прежде никогда не слышал этого слова, хотя, говоря по справедливости, может, так оно и есть. Мафия темных эльфов обычно получает все, чего она хочет, и тогда, когда хочет.

– Что тебе может быть непонятно в слове «личный»? Я не стану показывать тебе носящую глубоко личный и интимный характер реликвию моей семьи, – огрызаюсь я. – А если тебе это не нравится, то это твоя проблема.

На сей раз уже я сама надвигаюсь на него.

– Давай, исчезни с моего пути. Я уже сыта этим дождем по горло.

Он делает пру шагов назад, но не дает мне дорогу. А когда я пытаюсь обойти его, двигается вместе со мной, опять преграждая мне путь. И хотя части меня ужасно хочется дать ему ногой по яйцам, я также понимаю, что, если я не разыграю это правильно, то усиливающийся шторм станет наименьшей из моих проблем.

Однако я ни в коем случае не могу показать ему этот гобелен. Жан-Клод уже доказывал, что ему ничего не стоит избить девушку – за прошедшие годы этот говнюк набил мне немало синяков. Но я ни за что не позволю ему сделать то же самое с Евой.

– Я уйду с твоей дороги, как только ты покажешь мне этот твой гобелен с мантикорами, – заявляет он, скрестив руки на груди, и на лице его написано ехидство.

– Я уже сказала тебе, что этому не бывать. И я что-то не пойму, с какой стати ты решил, что имеешь право что-то мне приказывать, тем более, если очевидно, что речь идет об имуществе школы.

На этот раз, сделав шаг вперед, я толкаю его в плечо и продолжаю двигаться вперед, пока ему не приходится выбирать между отступлением и попыткой оттолкнуть меня назад. К счастью, сейчас он отнюдь не так смел, как тогда, когда его окружают остальные Жаны-Болваны, и он отступает. Сперва это всего пара шагов, но затем их становится несколько, и я понимаю,