Прикосновение варвара - Руби Диксон

«Уйдем?»

«У нас будет своя пещера?»

«Да. — Он касается моего плоского живота. — Я заполню это, и мы сделаем новую пещеру, где будем жить вместе со многими комплектами».

Ик. Так много разговоров о том, чтобы наполнить меня. Я была бы потрясена грубостью его слов, если бы меня так не заводила эта мысль.

Он наклоняется и трется своим носом о мой. «Кроме того, мне десять рук. Сколько тебе лет?»

Это заставляет меня брызгать слюной. «Твоих рук или моих рук?»

«Моих рук, конечно, — говорит он мне, высокомерно наклоняя голову. — У моих нужное количество пальцев».

«Тебе сорок? Срань господня, Рокан! Ты стар!»

«Так ли это? — Он выглядит удивленным. — Я думал, мы ровесники».

«Мне двадцать два!»

Его брови хмурятся. «Такая молодая. Как долго живут люди?»

«Я не знаю. Семьдесят или восемьдесят лет?»

Он выглядит встревоженным этим. «Моей матери сто жестоких сезонов. — Он протягивает руку и похлопывает меня по груди. — Тогда тебе повезло, что у тебя есть кхай. Это сохранит твое здоровье гораздо дольше, чем это было бы в твоем человеческом мире. Мой народ доживает до глубокой старости. Вадрен пережил сто шестьдесят два жестоких сезона и по-прежнему ловок на охоте».

Я таращусь на него. Святое дерьмо. Сто шестьдесят два года. Я думаю, что сорок, в конце концов, не такой уж и возраст для его народа. Рокан не выглядит на сорок. Как он сказал, мы почти ровесники. «Сколько лет твоим братьям?»

«Аехако двадцать семь. Он молод, но он хороший охотник. У него есть пара и комплект. Другому моему брату, Сессе, две с половиной руки».

У его столетней мамы есть десятилетний ребенок? Это безумие. Может быть, они достигают зрелости и просто перестают стареть на долгое-долгое время. Кто знает? Я помню Аехако с нашей «спасательной» вечеринки, и он выглядел того же возраста, что и Рокан, не на пятнадцать лет моложе. Думаю, что между двадцатью и, скажем, восьми десятью годами для этих людей нет большой разницы.

Так странно.

«А как насчет языка? — спрашиваю я его, признаваясь в другой части, которая меня беспокоит. — Я не смогу ни с кем поговорить».

Он хмурится. «Ты будешь говорить. Остальные отправятся в Пещеру старейшин и выучат язык рук».

И подвергнуть их мозги лазерной обработке? Я беспокоюсь, что он ошибается на этот счет. «Откуда ты знаешь?»

«Потому что, когда супруга Вэктала и ее спутницы прибыли, они не могли говорить на нашем языке. Мы выучили их язык в Пещере старейшин, а они выучили наш. Как это могло бы быть по-другому?»

В его устах это звучит так просто, но я все равно чувствую себя неловко. Пока мне не поставили кохлеарный имплантат, я всегда чувствовала себя изолированной, а Мэдди переводила для меня, когда кому-то совершенно необходимо было поговорить со мной. Я была ограничена в том, с кем я могла говорить, и это было ужасно. По большей части со мной все было в порядке без моего имплантата, но я беспокоюсь о том, что снова окажусь в изоляции. Но Рокан не стал бы мне лгать.

С другой стороны, мне интересно, понимает ли Рокан, насколько эгоцентричными могут быть некоторые люди? Насколько легко просто поговорить с кем-то? «Я просто не хочу оставаться в стороне, — говорю я ему. — Или быть обузой».

Он выглядит шокированным этой мыслью, как будто она никогда не приходила ему в голову. «Зачем тебе быть обузой?»

«Потому что я не слышу, когда они говорят со мной?»

Он хмурится. «Тебе нужно говорить много слов. Это не твоя вина, что они еще не умеют говорить по рукам. Этому легко научиться, поэтому у них нет оправдания тому, что они не поприветствуют тебя как часть племени».

«Ты такой милый. Вот почему я люблю тебя».

Его глаза блестят от возбуждения. «Прибереги свои слова любви для того времени, когда мы будем у костра, или я брошу тебя на снег и засуну свой член в твое влагалище прямо сейчас». Судя по выражению его лица, он считает, что на данный момент это чертовски хорошая идея.

Иип. Я чувствую, как горячий румянец заливает мои щеки. Я почти уверена, что если бы мы спарились прямо здесь, то распугали бы пони. Плюс, я думаю о моем преследователе йети. «Давай вернемся в пещеру, хорошо? Чтобы ты мог правильно ухаживать за своей женщиной».

Он берет меня за руку, и мы отправляемся в Пещеру старейшин.

***

Обратный путь к Пещере старейшин кажется смехотворно коротким по сравнению с тем, каким бесконечным казалось расстояние, когда Рокан был без сознания. Мы добираемся туда в кратчайшие сроки, и я должна признать, что рада видеть гладкий, покрытый снегом купол этого места, когда он появляется в поле зрения. Надвигается шторм — потому что, конечно же, куда без него — и с небес падает легкий снег. Во время нашей прогулки мы собрали немного топлива — в основном сухого пони-корма, но я надеюсь, что на самом корабле осталось достаточно топлива, чтобы мы могли остаться на ночь и отдохнуть.

А потом я чувствую, как горят мои щеки, потому что, конечно, я не думаю о том, чтобы расслабиться. Я думаю о сексе с Роканом. О наших разгоряченных и обнаженных телах под мехами. О том, как мы делаем это — наконец-то заключаем сделку. Как я позволяю ему сделать меня беременной. У меня никогда даже не было секса, не говоря уже о том, чтобы парень входил в меня без защиты, и я нервничаю и взволнована этим. Весь день в моей груди урчало сильнее с каждой минутой, а Рокан весь день посылал мне горячие взгляды, так что я знаю, что он думает о том же самом.

Однако, когда мы подходим к дверям Пещеры старейшин, я с удивлением вижу новые, свежие следы на снегу у входа.

Рокан указывает на них в тот же момент, когда я их вижу. «Кто-то здесь есть», — говорит он мне.

«Кто? Кто-то из твоего племени?»

«Или мэтлакс, который нас нашел». — Он делает шаг вперед, вынимая нож, жестом показывая, чтобы я подождала позади него.

О черт, я даже не подумала о мэтлаксе. Я вытаскиваю свой собственный нож, надеясь, что это не мой прежний «парень». Что-то подсказывает мне, что он не был бы рад снова увидеть Рокана.

— Будь осторожен, — шепчу я, когда он входит.

Я остаюсь у подножия пандуса, когда он исчезает