Мария, королева Нисландии - Полина Ром

недостаток почти незаметен. На смугловатой, разрумянившейся от смущения щеке — бархатная черная родинка.

«Молода, хороша собой, да еще и ткачиха! Такую, пожалуй, не грех будет отдать и за подходящего лорда. Но сперва она мне обучит других мастериц. Может быть, восточные узоры мы здесь и не осилим, но даже просто хорошие качественные ковры будут стоить совсем немало. А у нас зимой хватает женщин, которые не отказались бы подзаработать.», — неторопливо размышляла королева, что не мешало ей слушать рассказ Зумрат.

Девушка родилась в семье потомственных ковроделов и прожила там до двенадцати лет, пока не случился пожар:

— Все сгорело, пресветлая госпожа, — глядя в пол рассказывала смуглянка. — Два почти готовых ковра сгорели, станки сгорели, все запасы и одежда… все сгорело, — даже сейчас в её голосе слышалась горечь.

Семье грозила нищета, и два брата, у старшего из которых была на носу свадьба, уговорили отца продать сестер на рынке. Зумрат и ее младшую сестренку Зерин, что значит «золотая», отвели на рынок, сколько мать ни валялась в ногах у отца. Девочки были молоды, привлекательны и девственны. Зерин купил какой-то купец, заплатив за нее щедро. Зумрат попалась на глаза евнуху из гарема шахиншаха. Прежде чем развязать кошель, тот дотошно расспросил девочку: где и в каких условиях она росла. Только после этого присоединил ее еще к двум таким же испуганным девчонкам, под охрану огромных чернокожих воинов.

— …конечно, госпожа… конечно, первые ночи я плакала, да и не я одна, — тихо выговаривала девушка. — Потом как-то привыкла…

В гареме были свои мастерские — карханэ, и там Зумрат занималась почти тем же самым, чем занималась дома: коврами. Тонкими пальчиками ежедневно вывязывала сотни и сотни узелков. Довольно скоро девочка привлекла к себе внимание наставницы, почтенной Амардед. Таких элитных «избранниц» у наставницы было всего три, хотя в мастерской работало около двадцати девочек и девушек. У «элиты» было чуть больше лакомств в еде, им чаще перепадали украшения и ткани для приданого. Но и спрашивали с них за работу строже.

— Нет, госпожа, почтенная Амардед не была злой, только строгой.

Таская с блюда печенье с маком и запивая взваром, девушки немного успокоились. Напряжение потихоньку покидало маленькую компанию: королева северных варваров оказалась молодой, красивой и вовсе не злой. Рассказ продолжался…

Один день в неделю девушек обучали танцам, один день — музыке. Вставать приходилось совсем рано, так как днем — работа. По вечерам, уже перед сном, приходила почтенная Гаухар, которая читала им стихи и заставляла заучивать. Она же передавала им мысли мудрых людей и часто проверяла, что запомнили ее ученицы.

— А если бы ты забыла? — Марии интересно было сравнивать те знания о гаремах, которые были у нее из земной истории, с тем, как все обустроено в этом мире.

— Если немного забыть, прекрасная госпожа, то просто поругают.

— А если много?

— Тогда накажут. Прутом по пяткам, очень больно, прекрасная госпожа.

— Тебя наказывали, Зумрат?

— Один раз, госпожа. Я очень-очень старалась! Зато потом, когда я заучила наизусть целых шестнадцать катренов, почтенная Гаухар угостила меня щербетом!

— А как относился к тебе шахиншах? Ты нравилась ему?

— Что вы, госпожа! — Зумрат рассмеялась искренне и звонко. — Я даже никогда не видела повелителя! Зато на праздник по случаю рождения его младшей дочери к нам в карханэ приходила старшая жена владыки! О-о-очень богатая! На каждом пальце перстень! На груди ожерелья аж в пять рядов! Она от себя подарила нам целых три блюда пахлавы! Щедрая госпожа, хотя и старая. А еще я однажды видела младшего сына шахиншаха!

— Удивительно! — подбодрила рассказчицу Мария, про себя думая: «Считай, то же самое рабство. Они пахали полный рабочий день и учились до упаду. И никто не спрашивал, чего девочки хотят. Думаю, свое содержание они окупали полностью: вместе с учителями, лакомствами и подарками. Не гарем, а этакий производственный цех. Личного времени ни у одной не было. Потому в этом замкнутом мирке и выросла такая вот умелая и при этом наивная девочка. Да и другие две вряд ли представляют себе, как жить дальше. Что ж, надо будет присмотреть, чтобы к людям они начали выходить постепенно и не наделали глупостей.».

Глава 46

Когда шах-фердан вернулся за ответом, Мартина в Нисландии уже не было: он отплыл в Бритарию на коронацию наследного принца Эгберта. То, что король-отец давно болел и не вставал с постели, Мария знала. Но, похоже, дела его величества совсем плохи, раз он подписал отречение от престола в пользу сына.

Сама Мария осталась в Нисландии: семь с лишним месяцев беременности — не лучший период для плавания. Именно она и подписала договоры о торговле, поставив большую королевскую печать. Это вызвало несколько нервную реакцию у Абу Галиба, но ждать короля ещё месяц, а то и больше, шах-фердан не захотел. Пришлось ему довольствоваться подписью королевы, а большая печать послужила неким залогом его спокойствия.

Мартин вернулся к семье через полторы недели после того, как на свет появилась его долгожданная дочь Ингрид Мария Ульрика.

Делясь новостями, Мартин был сдержан, передал официальные приветы от семьи и затих. Марии пришлось вытягивать из него детали.

— Твой отец… Он умер ещё во время коронационных праздников, на четвёртый день. Мне очень жаль, душа моя… — наконец выдавил муж.

— Странно… Я почти не помню его… Кажется, всё это было так давно, — спокойно ответила королева. — И родительский дворец, и сестра… Пусть земля ему будет пухом, — равнодушно завершила она свои воспоминания и так же равнодушно и машинально перекрестилась.

— Я прикажу провести поминальный молебен, — Осторожно добавил король.

— Да. Так будет вполне прилично, — согласилась королева. — Не переживай за меня, — с мягкой улыбкой добавила она, ласково глядя на мужа. — Ты же помнишь, родители не слишком любили меня, так что эту новость я переживу. Лучше расскажи, ты заезжал на Туридюр? Что там со строительством?

— Осталось немного. Уже привезли витражи для окон…

* * *

Прибытие архиепископа Андретти на остров Туридюр было большим событием. Как бы сильно Мария ни переживала, оставляя дома годовалую Ингрид и трехлетнего Ульвара под присмотром верной Виты, пропустить такое событие она не могла. Тем более, что Мартин был решительно настроен взять с собой Эрика.

— Мария, тут не о чем спорить! Ему седьмой год, и он сын короля. Он обязан присутствовать на освящении собора.

Крыть Марии было нечем. Плавание ожидалось не такое уж и долгое, да и она сама собиралась присутствовать на освящении. Кроме того, в присутствии отца Эрик всё же вёл себя значительно более сдержанно: