Два билета из декрета (СИ) - Шевцова Каролина

Все происходило как в фильмах, когда главный герой умирает, переносится из собственного тела куда-то в астрал и наблюдает за тем, какую дичь творил при жизни.

Только я точно была жива, бессонница и паршивый бутерброд  в самолете – очень слабый повод для кончины. Но теперь я стояла у окна, совершенно невидимая для всех остальных, и наблюдала за разворачивающейся трагедией. Хотя, погодите, когда муж с лучшей подругой, а глупая жена является с тортом…это комедия? И сейчас нам всем станет очень смешно!

- Анфиса, пожалуйста, завари чай, - с первой шуткой на арене - Олег, - нам нужно поговорить в спокойной обстановке, Яна, тебе ромашковый?

Та, что сидела на кровати кивнула. Мое лицо, моя фигура, мои волосы – но боль во взгляде новая, совершенно чужая, непривычная и пугающая. Женщина, до ужаса похожая на меня все еще не осознавала, что происходит.

- Яна, мы с тобой взрослые люди, и понимаем, что в измене всегда виноваты оба. Скажи, ты ведь понимаешь, что в этом есть и твоя вина?

Я, то есть она вздрогнула, но не двинулась с места. Ее широко распахнутые глаза  сейчас походили на мутные зеркала.

Какие двое? О ком это? Он говорил про себя и Анфису, про нас с ним, про меня и Игнатова, если уж на то пошло?! Кажется, в нашей измене виноват целый ансамбль, столько человек было замешано в этом дерьме, что и не сосчитать. Я перевела взгляд на себя, лелея надежду, что смогу собраться с силами и как-то ответить.

Тщетно. Моя оболочка покосилась в сторону и оперлась о стену: на лице застыла маска, руки до судороги сжимают ремешки пальто, а взгляд осоловело блуждает по комнате. Но самое ужасное, я молчала, когда внутри все глохло от невыносимо громкого крика.  Это больше походило на сон, ночной кошмар, который вот-вот закончится. Нужно что-то сделать и наконец проснуться.

Другая Яна действительно ущипнула себя за руку и резко дернулась от неожиданной боли.

Ничего не поменялось: Анфиса так и застыла у двери, Олег рассказывал, как трудно ему было возвращаться к безразличной жене, и однажды он сорвался. Я все еще молчала.

- Яна, постарайся обойтись без драмы, ты и сама понимала, что это возможно, я столько раз говорил о наших с тобой проблемах, предлагал решения, но в последнее время просто перестал узнавать тебя.

Он сделал паузу, давая мне возможность ответить. Какое благородство. Сюда отлично бы вписалась какая-нибудь колкая фраза, но и ее тоже не последовало. Я вздрогнула и перевела невидящий взгляд с Олега на Анфису. Ту, которая всегда была рядом и поддерживала меня: давала советы, утешала, помогала с детьми. Теперь же она казалась главной злодейкой, нелепой карикатурнойгероиней из компьютерной игры, котора зачем-то украла у меня и мужа, и лучшую подругу. Зачем, милая, просто скажи, зачем?!

Анфиса встревоженно спросила:

- Олег, может открыть окно, кажется, Яне не хорошо?

Переведя взгляд на кровать, я увидела, как моя фигура постепенно меркнет, становится прозрачной, так, что теперь через нее просвечивался орнамент обоев – уродские золотые вензеля. Фиса во всем любила роскошь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не нужно окно, с Яной все хорошо, она взрослая девочка.

Взрослая девочка истончилась до того, что едва угадывалась где-то на краешке кровати. Я моргнула, и видение исчезло, будто и не было. 

Анфиса у двери, торт по-прежнему в ее руках, Олег уверенно сидит на своем месте, я же стою у окна, там, откуда и наблюдала всю странную картину. Непонятно, я подошла сюда только теперь или же стояла здесь все время?! Да и было ли это важно, когда нужно искать ответы совсем на другие вопросы...

- Яна, мне правда больно что ты увидела все таким образом, но пойми…

- Да заткнись ты уже, - неожиданно для всех я включилась в разговор, - Олег, так много слов, что аж тошнит.

Муж удивленно вскинул брови, но не сказал ни слова, дернул плечом в сторону, скрестил руки на груди и посмотрел на меня как на шелудивого пса. Такой я и была все годы нашего брака. Можно бегать по лужайке, но все равно держись ноги хозяина. Знай свое место.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За восемь лет я досконально изучила его повадки и даже не обратила внимания на этот унизительный взгляд. Зачем? Больше не надо. Я равнодушно угадывала, что сделает муж дальше. К примеру, сейчас поправит  запонки на руках, стараясь унять нервозность. Олег, как я и предсказывала, потянулся к манжету рубашки, но досадливо поморщился и кинул взгляд в сторону стола. Я последовала в том же направлении, осторожно рассматривая предметы чужого быта: ноутбук, очки для работы, без них у мужа болели глаза, серебристый футляр, и запонки на блюдечке для украшений.

Специальная подставка, которая нашла свое место в чистенькой, продуманной до мелочекй квартире подруги. И этот крохотный ошметок глины выворачивал всю меня наизнанку – Олег не случайный гость в этом доме, он здесь фактически…погоди-ка…живет.

И получается, что  женат он на мне, а любит, звонит, заботится и трахает  другую. Анфису. Та стояла в самом углу комнаты и с сочувствием смотрела на меня. Такой взгляд заслуживает смертник на гильотине, но никак не приговорившая его королева. От жалости к себе захотелось скулить, но, назло сопернице, я подняла голову и вздернула подбородок вверх, чтобы как следует рассмотреть ее.

Подруга была великолепна: высокая, стройная эффектная брюнетка с ярко накрашенными губами. Тон помады один в один как тот, что болтался у меня в косметичке, только вот ей действительно шло.

А Олег такое считал вызывающим.

В нарочито сексуальной одежде и на шпильках.

Олег называл подобную обувь непрактичной.

Носилась по конференциям, могла в любой момент сорваться в новый город и отключить телефон, не умела готовить.

Олег убеждал, что женщина должна поддерживать быт и окружать свою семью заботой.

Сколько нового я узнала сегодня о своем муже, но как жаль, что все это мне было уже неинтересно.

- Яна, я, - Анфиса первая не выдержала напряжения между нами. Она так трогательно жалась к двери, что будь я фотографом, сделала бы снимок. Очень красивая, утонченная, экстравагантная женщина, с которой отныне спал мой муж. И даже трудно его в этом винить.

Я ощутила, как нервы натянулись внутри меня, готовые лопнуть от любого попавшего в цель слова. Все было понятно и так, некоторые вещи слишком очевидны, чтобы говорить о них вслух.

Мне не просто изменяли, мне изменяли с самим совершенством, женщиной, настолько лучше меня, что нас можно было считать существами разных видов. Эта боль обжигала легкие: он сравнивал и каждый раз злился, просто потому что я не такая.

Ущербная. Неправильная, некрасивая и к тому же дура. Разве умная сможет так долго носить очки и не замечать свои ветвистые рога на макушке?!

Из истории как-то неожиданно выпал Олег, оставив нас с подругой наедине. Она сделала шаг в мою сторону, и этого хватило, чтобы в комнате повеяло сладостью ее парфюма. Запах, который я возненавижу на всю свою жизнь.

- У тебя мог быть любой мужчина, но ты выбрала этого, - будничным тоном заметила я и отошла в сторону, чтобы не стоять с ней в одной плоскости. Под ноги снова попался злосчастный корсет, Анфиса кажется заказывала белье по своим меркам. Я подняла с пола кружево, стараясь не представлять, как выглядела в нем моя подруга. Нет, хуже, как смотрел мой муж, каждый раз когда она раздевалась для него. С обожанием? Восторгом? Похотью? И где-то в глубине глаз такое же болезненное сочувствие, потому что сразу после придется тащиться домой, к сопливым детям и жене мегере как из анекдота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Красивая штучка, - мой голос зазвучал тверже, - Фис, не дашь контакты ателье? Уверена, на такое белье можно подцепить мужика, а мне теперь нужно заботиться, куда себя пристроить. Пойду по твоим стопам так сказать.

- Ян, - в ее голосе звучало раскаяние, и это могло бы меня тронуть, вот только…нет. Не получалось.

Потому что в этот момент я наконец увидела вазу с букетом алых роз и лентой в тон. Такие цветы дарят престарелым примам в театре, иногда любовницам и никогда женам.