Развод. Новая жизнь старой жены дракона (СИ) - Анна Солейн

мужлан, заглянувший на огонек, назвал ее фейским отродьем и, смачно сплюнув, вымелся за порог.

В общем, догадаться было несложно.

«У тебя с этим какие-то проблемы?»  — спросила тогда Уна, грохая передо мной тяжелую деревянную кружку так резко, что эль перелился через край (как в кино!)

«Нет»,  — глядя на нее с тем же восхищением, ответила я.

Настоящая фея! С драконами к тому моменту я уже познакомилась — и осталась не в восторге, особенно от того, который все нес ерунду про метки и то, что я должна принадлежать ему. Да сейчас, разбежалась! После такого мне принципиально даже разговаривать с ним не хотелось. В общем, вся надежда была на фей.

Уна не подвела. Нет, сначала она казалась холодной и грубой, наотрез отказывалась со мной даже говорить, кроме как принять заказ. Но потом потеплела — особенно узнав, что я свалилась в этот мир буквально с неба и понятия не имею, как тут все устроено. Да еще и оказалась связана узами истинности с одним из драконов, которых в основном Уна называла «высокомерными засранцами».

Мы с Уной быстро подружились, время от времени я помогала ей в таверне и даже была допущена в святую святых: на кухню.

Выйдя замуж за Дерена, я постепенно перестала здесь появляться, но никак не могла вспомнить, какой визит стал последним. Кажется, сороковой день рождения Уны. Или позже?..

— И что молчишь? — вырвал меня из размышлений ее ехидный голос. — Или ждешь, что я тебе реверанс сделаю? Привыкла небось к такому?

Тишина в зале повисла гробовая, и я покачала головой. Вот я дура, зачем сюда пришла? Вернувшись в академию, я уже множество раз собиралась зайти сюда, но отлично понимала, что — все в прошлом, как и наша дружба с Вив. А сейчас вот, после разговора с Дереном, ноги сами принесли. Когда-то только здесь, среди разношерстных постояльцев, рядом с Уной, которая отличалась от других еще сильнее меня, я когда-то себя чувствовала в безопасности. Здесь я могла быть собой.

Зазвучали звонкие шаги (Уна явно так и не перестала за эти годы носить высоченные каблуки), а затем носа коснулся ее запах — мокрый мох, совсем как раньше.

— Ну? — недовольно спросила она, остановившись совсем рядом. У меня перед глазами оказался темно-красный лиф ее платья. — Что встала, как будто не знаешь, где у нас эль. Сама наливай, тут тебе не таверна!

Я вскинула взгляд, услышав нашу старую шутку, и Уна как раз в этот момент заключила меня в объятья, запах мха стал насыщеннее. Я зажмурилась, в горле встал комок (это не сон?), и Уна отстранилась.

— О, — ее губы округлились, она окинула удивленным взглядом мою фигуру, скрытую достаточно широким черным платьем. — А я так смотрю — никакого эля? Ну заходи, Заноза. Это ж надо, в кои-то веки придется пить с тобой чай!

А дальше — все было совсем как раньше. Беготня между залом и кухней («Помогай, раз пришла!»), тяжелые кружки в руках, запах жаркого с овощами, подлива, которая вечно капала с тарелок на стол. Любопытный прищур разномастных гостей: таверна Уны была единственным местом в городе, куда спокойно могли прийти выпить не только люди и драконы (те, кто в принципе не брезговал ходить по таким местам), но и…

— Грюмбальд? — ахнула я, едва не уронив кружки, которые несла "вон туда".

За столом в самом углу — тем самым, даже царапины от кинжала в самом центре на месте! — сидела компания гномов. Как обычно — с топорами, лежащими прямо рядом с тарелками, с окладистыми бородами, которые скрывали лица почти целиком. Ни это, ни прошедшие с нашей последней встречи годы не помешали мне узнать ехидный взгляд одного из них, самого высокого.

(Гномы вообще были намного выше, чем я могла бы ожидать, и мало уступали людям в росте. А широкие плечи, отличное владение оружием и боевой магией и вовсе делали их опасными противниками для любого, кто вздумает пошутить об их излишней волосатости.)

— Наконец-то, а я думал — не узнаешь, — проскрипел в ответ Грюмбальд, и остальные загудели. — Все ходишь и ходишь мимо, как чужая.

— Грюмбальд! Это… я так рада!

— Что-то особой радости я в прошлый раз не заметил, — проворчал он.

Я опустила на стол кружки, чтобы не уронить, и неверяще покачала головой, разглядывая его темную бороду, косички в кудрявых волосах, морщины вокруг голубых глаз.

Грюмбальд!

В последний раз я видела его во время церемонии коронации в королевском, собственно, дворце и то — издалека. Грюмбальд прибыл во главе делегации горной провинции, чтобы засвидетельствовать почтение новому королю. Тогда-то я и догадалась, что он — вряд ли обычный наемник, которым представился. Наемники ведь не возглавляют такие делегации, верно? И почему половина делегации — тоже мои старые знакомые, те самые, которые чуть не убили предыдущего короля развлечения ради? Кто они на самом деле, раз присутствуют на приемах такого уровня?

Но спросить случая не представилось: тогда я уже была леди Эшборн и не могла просто так взять и отвести Грюмбальда в сторону, чтобы посекретничать. Нужно было соблюдать протокол, который уже тогда жал мне, как слишком тесный корсет.

Я даже не знала, заметил ли Грюмбальд меня тогда в толпе. Оказывается — заметил.

— Это…

— Ну ты меня обнимешь или нет, Заноза? — взревел он.

Грюмбальд встал так резко, что опрокинул стул и толкнул тяжелый деревянный стол окладистым животом. Я удивленно открыла рот. Живот — это, конечно, что-то новенькое. Это у Грюмбальда, который тренировался упорнее олимпийца!

— Грюмбальд! — взвизгнула я, бросаясь ему на шею и чувствуя, как его могучее тело сотрясается от тихого грудного смеха. Пахло от него элем и ребрышками.

Оторвавшись от него, я увидела подошедшую к нашему столику Уну.

— Только вчера прибыли, — пояснила она мне с улыбкой. — Как знали, что ты наконец явишься!

— Может, и знали, — проворчал Грюмбальд, оглядывая меня и заставляя покрутиться вокруг своей оси. — Ишь, какая ты выросла! Совсем взрослая, не то что раньше — мелкая, что песчинка, одни глаза упрямые блестят! А ну — еще покрутись!

Это его «покрутись» было ужасно знакомым. Он просил это сделать каждый раз, когда мы виделись, — примерно таким тоном, наверное, дедушка просит внучку показать новое нарядное платье. И вот сейчас — то же самое.

Я