Развод со зверем. Он не отпустит - Анна Григорьевна Владимирова

у нее точно есть, живет где-то в Питере. Младший. Она иногда ездила к нему с детьми. Стоит выяснить его номер и убедиться, что ему сообщат. Потому что Евстигнеев их оповещать не станет. Звери предпочитают женщин без родственников, чаще и вовсе сирот. Чаще оборотни не выносят прежних связей своей пары и рвут их беспощадно, если таковые имеются.

А потом — дети. Стоит проследить, чтобы с ними было всё в порядке. У Маргариты двое мальчиков. Одному — десять лет, другому — шесть.

Мысли незаметно перетекли в новое русло, и я подумала, что надо бы позвонить своей маме…. А если угроза Севера сбудется, и меня пристрелят после развода, ей позвонит хоть кто-то?

Я прикрыла глаза и просидела так всю дорогу до самого офиса, мечась от одной мрачной мысли к другой. Путь через холл показалась эшафотом. Только в этом мире вина за произошедшее могла лечь на мои плечи. Будто если бы не я, с Маргаритой всё было бы в порядке. Словно ей лучше существовать хоть как-то, хоть ради детей, чем умереть….

А ведь мне предстояло ещё выяснить, как именно она умерла….

На этаже юридической компании было тихо. Штат у Арсена был небольшой. У каждого юриста — свой кабинет и график работы. Ресепшен пустовал, но секретарь обнаружилась у босса. Я знала, что они были близки. Во всех смыслах. И сейчас София, конечно, будет с ним. На мое появление она соскользнула с края стола Арсена:

— Привет, Алёна, — махнула мне рукой, — кофе будешь же?

— Да, спасибо.

Мы с Арсеном обменялись взглядами, и он кивнул мне на кресло:

— Садись.

Вовремя. Почему-то очередной прилив опустошения догнал именно в его кабинете, и я медленно опустилась в предложенное кресло. Арсен молчал, я — тоже. И только шум кофемашины из приемной разгонял тишину. София прошла к столу с чашкой ароматного капучино, поставила передо мной и встала рядом, переводя взгляд с меня на босса и обратно.

— Вы только не повесьтесь тут, ладно?

Никто из нас не мог этого обещать, и София, не дождавшись ответа, вышла.

— Я хочу найти ее брата, — нарушила я, наконец, тишину. — И проследить, чтобы детей хорошо устроили….

— Во-первых, этим ты всем дашь понять, что считаешь себя виноватой. Чего от тебя и ждут. Во-вторых, там есть, кому проследить, — и он сделал напряженную паузу прежде, чем продолжить: — Евстигнеева выпустили под залог.

А я вдруг почувствовала, что меня сейчас вывернет. Подскочила с кресла, согнувшись пополам с криком «ведро!», и Арсен, к счастью, успел мне его не только сунуть, но и собрать волосы в хвост.

— Сонь, влажное полотенце, быстро! Два! — услышала я его голос, сидя на ковре и выворачивая всю утреннюю заботу Севера в урну.

— Может, вам обоим всё же взять выходные? — запричитала Соня, бесстрашно усаживаясь рядом со мной. — Держи.

Я протерла лицо мокрым махровым полотенцем и попыталась не отдать ей ведро, но она только фыркнула, что и не такое отсюда выносила.

— Тебе за нее надо держаться, — выдавила я со слабой улыбкой, когда она ушла.

— Это да, — рассеяно отозвался Арсен, сосредоточенно набирая что-то в мобильном. — Давай, хлебни кофе.

Он убрал телефон и помог мне сесть в кресло.

— Какого же чёрта?! — всхлипнула я. — Как ваша система это допустила?

— Ален, я не знаю, что тебе сказать, — и он тяжело вздохнул. — Женщины всегда у нас имели слабое право голоса, и это — чёрное пятно на репутации нашего народа. Но чтобы такое.…

Он покачал головой, а я потянулась к чашке.

— Не стоит никуда сейчас лезть, — осторожно продолжил Арсен. — Ни к родне, ни на похороны. Евстигнеев свободен, а ты — адвокат, которая сделала его разведенным и поставила его семью под угрозу. — Он помолчал какое-то время, потом потянулся за сигаретой. — Это я виноват, что позволил тебе заняться этим делом….

9

— Не стоит так думать….

— Ты — человек. И единственная женщина, которая занимается подобной практикой. — Он чиркнул зажигалкой и прикурил. — Я подумал, что наше общество уже готово выйти из средневековых взглядов на женское право. Но я ошибся.

— Его не осудят, да? — прошептала я слабо.

— У него хорошие адвокаты. Создадут видимость тяжелого бракоразводного процесса, надавят на природу и сырую законодательную базу.… Думаю, он выйдет с какими-то для себя последствиями. Карьере его конец. Но это не смертная казнь и даже не заключение.

Я опустошенно смотрела на то, как дым от его сигареты вьется к потолку кабинета, и молчала.

— Ты меня уволишь? — поинтересовалась, наконец, отстраненно.

— Нет. Но тебе нужно, как это говорят, «залечь на дно». Для твоей же безопасности.

— Считаешь, что мне будут мстить?

— За что? Не ты сделала эту систему поворотливой. И не ты одна занимаешься громкими разводами. — Он провел по волосам. — Чёрт, не верится, что я это говорю. Будто мы на пятьдесят лет откатились назад или на всю сотню!

Я же почувствовала, что энтузиазма действовать и как-то бороться с ситуацией у меня по уменьшилось. Захотелось, как Арсен и предложил, забиться в щель и затихнуть. С губ сорвался смешок.

Я всё никак не могу привыкнуть к этому миру.…

Вспомнился мой медовый месяц в реабилитационном центре. Север ни черта не верил ни в себя, ни в меня. Он тянул до последнего, прежде чем сказать мне правду, и сначала предпочел на мне жениться, чтобы никуда не делась. Ведь выход из такого союза по статистике — преимущественно в окно. Образно говоря. Но у него не вышло от меня отказаться.

Когда он привез меня в кабинет к психотерапевту в реабилитационный центр, я подумала, что это все — глупая шутка…

Но все оказалось хуже — правдой.

Месяц мы пролежали в центре. Я — приходила в себя, он — просто был рядом. Нет, он пытался изо всех сил. Ходил со мной к психологам, говорил со мной, пытался объяснить, просил прощения, что решил все за меня…. и много всего ещё. Но меня тогда словно парализовало. Я не находила в новой реальности смысла жизни. В старой осталось всё, а в новой — пустота и страх.

В таком состоянии я провела несколько месяцев. Север пытался меня лечить, вытаскивал, как