Кассандра Клэр - Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas

В номере Драко смирно сидел на бортике ванной, пока она приводила в порядок его руку при помощи добытого из аптечки на стене Быстрозаживляющего пластыря и бинтов. Рубашка Малфоя была в крови, и Гермиона велела снять её вместе с мантией, и отправить всё в раковину, где они теперь плавали среди булькающей волшебной пены.

— Ты должен перестать вести себя так неосторожно, — заявила она, затягивая бинт так туго, что Драко сморщился. — Яд тормозит процесс заживления.

— Я не уверен, — ответил он, оглядывая её работу, — что можно назвать неосторожностью удар кулаком по стене.

— Ты предпочёл бы, чтобы я сказала «сознательный идиотизм»?

— Я бы предпочёл, чтобы ты, вообще, помолчала, — отрезал он и вышел вон, оставив её в ванной сжимать в руках аптечку. В зеркале напротив она видела своё отражение — большие тёмные глаза и бледное, как будто полупрозрачное лицо, туго заплетённые косы — у неё не было времени возиться со своими волосами… — и в тот же миг она с силой запустила аптечкой в зеркало. Отскочив, коробка упала в раковину, расплескав воду на зеркало.

Когда девушка вернулась в комнату, Драко стоял у окна, держась рукой за белую занавеску, скрывающую стену от потолка до пола. Сквозь неё Гермиона видела нечёткие очертания фигуры: знакомый наклон головы, длинные ноги, узкие плечи и бёдра, тонкую талию. Этот силуэт вполне подошёл бы и Гарри — даже волосы были похоже взъерошены. Но вот Драко откинул прочь занавеску и шагнул в комнату, снова став самим собой.

— Прости, — сказал он, — прости, я ничего не могу поделать. Старайся не обращать на меня внимания.

— То есть ты извиняешься, да? За что? За то, что вёл себя, как болван?

Он пожал плечами.

— Очевидно, да. Если честно, я даже в этом сейчас не уверен.

Она вздохнула.

— Ты же взбесишься, если я не буду обращать на тебя внимания. Ты ведь терпеть этого не можешь.

— Наверное, да, — откликнулся Драко. — Хотя, думаю, что лет в двенадцать научился различать положительное и отрицательное внимание, — он слегка улыбнулся, и слабый солнечный свет, сочащийся сквозь занавески, вспыхнул на концах его волос и подсветил кожу. Гермиона старалась не смотреть на узкую бледно-золотую полоску, сбегающую от пупка и исчезающую под ремнём брюк. Его живот был ровным и плоским, и она увидела легкие очертания ребёр, когда он пошевелился и поманил её к себе. Она не двинулась с места. На лице Драко мелькнуло раздражение.

— Я же сказал, что сожалею.

Гермиона пристально взглянула на него. Временами Драко напоминал девушку: в его жестокости была какая-то надломленная женственность, он пользовался своей внешностью, чтобы добиваться от людей того, что ему нужно; временами это даже выходило за границы флирта. Его странное обаяние не оставляло равнодушными и юношей: как-то одна из ослепительных улыбок Драко сбила с толку даже Рона, и тому потребовалось время, дабы вспомнить, что перед ним ненавистный Драко Малфой. А на пятом курсе, когда Гарри впервые нарядился в парадную мантию и она пыталась что-то сделать с его волосами, он буркнул, что ей не имеет смысла так стараться: всё равно будут смотреть не на него, а на Драко. Тогда эти слова её поразили, но Гарри нельзя было назвать слепым, скорее, просто не очень наблюдательным.

От воспоминания о Гарри снова накатила тоска, ей захотелось, чтобы он оказался рядом. И дело было не в Драко, а в ней самой. Драко — непостоянный, как ртуть, всегда балансировал на грани взрыва. И Гермиона нетерпеливо мечтала о Гарри, с его мягкостью и податливостью. Возможно, он сумел бы успокоить Драко, возможно — нет: у неё было подозрение, что вряд ли бы он придумал нечто лучше того, что сейчас делала она, но вместе они обязательно справились бы с этим куда быстрее и проще, чем по одиночке.

— Смотри, ещё одна сова, — перебил её размышления Драко. — За окном. Как думаешь, это ответ от Уизли?

— Открой окно и увидишь, — она подошла к Драко, наблюдая, как он распахивает створку и впускает сову внутрь. Та, и правда, принесла письмо от Перси и пыталась цапнуть Драко за палец до тех пор, пока Гермиона не попеняла ей и не отправила восвояси с кнатом.

— Чёртова сова-убийца! Наверное, Уизли надрессировал её кидаться на всякого, у кого нет миллиона веснушек и волос цвета морковки! Ну, что там?

— Список министерских паролей, — ответила Гермиона, прижимая письмо к груди. — Господи, спасибо тебе, Перси!

Драко здорово удивился:

— А ну, дай-ка взглянуть, — он пробежал глазами по странице и удивлённо присвистнул сквозь зубы. — Я что-то говорил про веснушки? Беру свои слова назад. Пароли, карта… Уизли — супер-парень. Огненноволосый бог любви.

Рассмеявшись, Гермиона забрала письмо и, тщательно сложив, спрятала в карман.

— Так, нам стоит немного поспать. Коль мы решили навестить Министерство сегодня ночью, в полночь надо быть на ногах.

— Точно. Я приду через минуту.

Теперь всё происходило по накатанному пути: прикрыв двери и переодевшись в ночную рубашку, Гермиона присела на кровать. Через несколько минут, босой и в пижаме, в спальню вошёл Драко, и они замерли, обнявшись. Теперь, после первой ночи, они больше не целовались и никогда не раздевались. Гермиона привыкла к спящему Драко — его лёгкому запаху пота и мыла и тихому сонному шёпоту. Ей никогда не приходило в голову, что такое, вообще, возможно: Гермиона никогда не представляла рядом с собой никого, кроме возлюбленного…

Он вошёл и лёг, она юркнула под одеяло и устроилась рядышком. Они дружно уставились в потолок. Драко, рассеяно накручивая на палец прядь её волос, спросил:

— Ты что, и правда, думаешь, что тебе удастся заснуть? Среди бела дня?

— После того, как ты закричал и разбудил меня вчера ночью, я больше не спала, — ответила она и положила руку ему на грудь. Сквозь тонкую ткань она могла чувствовать мерное биение его сердца прямо под своей ладонью

— Правда? — он повернулся к ней лицом и зарылся подбородком в копну её волос.

— Ты звал кое-кого.

— И кого же? — Гермиона почувствовала, как он напрягся.

Поколебавшись, она всё же ответила:

— Отца.

Повисла пауза, и, когда Драко заговорил, Гермиона почувствовала, насколько он ошарашен.

— Я звал его? Зачем?!

— Потому что это твой отец. И ты любишь его.

Он развернулся, и Гермиона уткнулась ему в шею.

— Мне так не кажется, — тихо и отрешённо возразил Драко, медленно проваливаясь в сон. — Я больше никого не люблю… может быть, даже тебя…

На третий день сновидения Гарри потеряли всякий смысл и превратились в путающиеся разрозненные картинки, среди которых были и воспоминания (бегущая по снегу к квиддичному полю Гермиона… Рон в натянутой по самые брови оранжевой шапке чинит с помощью чудо-ленты сломанную метлу… Драко что-то старательно пишет своим вороньим пером), и простые сны, и мечты, и кошмары.