Злодейка в быту - Мстислава Черная

Как бы невероятно ни звучало, Шаоян и флейтист могли бы подружиться и, например, стать назваными братьями.

— Брат-владыка. — Флейтист делает пару шагов вперед, складывает руки перед грудью и исполняет очередной поклон.

Самое неприятное, что я по-прежнему чувствую исходящую от светлого заклинателя фальшь. Шаоян ведь знает, что именно с этим заклинателем не так?

— Мы рады тебя видеть здесь в этот особенный день.

— Как я мог не прийти? — Легкий смех флейтиста похож на чарующую мелодию. — И как я мог прийти без даров для владыки и владычицы?

Смесь пафоса, этикетных словесных формул и ехидства звучит очень странно и одновременно естественно.

Флейтист достает из рукава ничем не примечательный с виду свиток, разве что бумага бросается в глаза — тонкая и коричневато-желтая, неровная, явно дешевая. И шнурок тоже простенький, кожаный, с белой бусиной, слабо поблескивающей глянцем. Не дожидаясь, пока заклинатель согнется в поклоне и предложит дар на вытянутых руках, Шаоян вихрем ша-ци подхватывает свиток и небрежно ловит, тут же разворачивает.

— Это то, о чем я думаю? — серьезно спрашивает он.

— Это имена тех, кто ошибочно решил, что может уничтожить Срединный домен. К вашей коронации, наш владычествующий брат, я вычеркнул каждое из них. Из числа живых и из списка. Вы можете быть спокойны, ваше правление начнется с установления мира и благополучия. — Флейтист кланяется.

— Ты успокоил беспокойство в нашем сердце. — Шаоян сворачивает свиток и растворяет в воздухе.

— Подарок для владычицы, — объявляет флейтист. — Семиголосая цитра Юнь, изготовленная старейшиной Хань Хуан. В старых книгах говорится, что на пути самосовершенствования небесная певица дала обет играть без перерыва сто дней и ночей, однако не прошло и десяти, как струны цитры полопались, не выдержав силы Хань Хуан. Тогда, чтобы мелодия продолжала звучать, небесная певица создала струны из собственной души.

— Вы подарили нам подлинное сокровище, — отвечаю я, рассматривая темное, почти черное, дерево и струны, мерцающие бледно-голубым светом, словно и правда созданы если не из души, то из призрака.

Жуть…

— Ваша высокая оценка делает меня счастливым.

Неужели? Он вежлив или иронизирует?

Лишь бы сыграть не просил — я не готова притронуться к инструменту.

— Пока нашей супруге нравится, мы тоже чувствуем себя счастливыми. — Шаоян кончиками пальцев делает небрежное движение, словно сметает пылинки, и волшебная цитра исчезает, точь-в-точь как недавно исчез свиток.

Вот и замечательно.

Многозначительно улыбнувшись, флейтист отступает, и коронация на этом, можно сказать, завершается. Краснокожая демоница, исполняющая обязанности, аналогичные обязанностям главы Ведомства церемоний и ритуалов, ударяет в гонг.

Шаоян, поднявшись с трона, направляет в зал такую волну искаженной ци, что всех демонов ничком вдавливает в пол. Флейтиста… тоже.

Демонстрация силы, надо полагать?

В зале становится очень тихо.

Кажется, демоны, кто послабее, не просто распластались тряпочками, многие без сознания, другие лежат неподвижно, даже шевельнуться не могут, а вот флейтист, хотя по-прежнему касается лбом пола, уже опирается на руки. Правда, дышит светлый заклинатель с заметным трудом, встать не пытается, и от былого лоска не осталось и следа, даже волосы взлохматились, будто ветром трепало. Не ветром — силой моего демона.

Приятно убедиться, что Шаоян превосходит…

Он вдруг оглядывается, ловит мой взгляд, и мы замираем, глядя друг на друга. Всё вокруг становится совсем неважным. Есть только Шаоян, и я, оставаясь собой, оставаясь целостной, парадоксальным образом растворяюсь в его глазах, в его душе. Может, правильнее сказать — слияние? Ведь я чувствую, что для Шаояна я не менее притягательна. Как я растворяюсь в нем, так и он — во мне.

Приходит сладкое ощущение правильности всех моих выборов и решений, которые через две жизни и перерождение привели меня в сегодняшний момент.

На миг перед глазами темнеет, я ощущаю прикосновение к спине и, моргнув, обнаруживаю, что окружающее пространство изменилось.

— А⁈ — вырывается у меня.

Словно изображение на экране перещелкнул, Шаоян вернул нас на террасу жилого павильона.

— Ждать, когда они очухаются, скучно, — фыркает он и, оставив меня стоять, плюхается в ближайшее кресло, вальяжно вытягивает босые ноги.

До меня доходит, что праздничные наряды тоже исчезли. На мне снова легкое утреннее ханьфу, на Шаояне из одежды и вовсе, кроме коротких, выше колена, нижних штанов, нет ничего. Впрочем, его собственная нагота не смущает.

— Наложники так вольно в присутствии госпожи себя не ведут. — Я занимаю соседнее кресло и тоже вытягиваю ноги. — Я буду чай.

— Это обычные наложники, — возражает он, — а я наложник-владыка, мне можно.

— Наложник? — раздается знакомый голос… третьего лишнего. Который, в отличие от простых демонов, пришел в себя слишком уж быстро.

Пространство впереди искажается, идет рябью, и флейтист, появившись прямо в воздухе, мягко ступает на перила террасы с такой легкостью, словно равновесие его второе имя и ему совершенно безразлично, стоять ли на полу или на узкой жердочке. Левая рука заведена за спину. В правой руке поднос, пузатый чайник пускает тонкую струйку пара. Видимо, чай, который я заказывала?

— Завидно? — тут же ухмыляется Шаоян, ни капли не встревоженный.

Мой демон выглядит расслабленным и довольным, на губах блуждает улыбка.

— Так госпожа Юйлин отвергла меня по этой причине? — щурится флейтист. — Действительно, зачем соглашаться только на одного…

Мне не нравится то, к чему флейтист ведет, и я перебиваю:

— Шаоян уже повышен до супруга, единственного.

— Как жаль. — Флейтист спрыгивает с перил. Судя по тону, на самом деле ему совершенно не жаль.

— Как демон и светлый заклинатель могут быть братьями? — наконец-то задаю я вопрос, ответ на который мне по-настоящему интересен.

Хватит тайн!

— Понятия не имею, — усмехается Шаоян.

— Светлый заклинатель? — вторит ему флейтист с непонятной мне злой иронией. — Кто? Где?

— Ты.

— Вынужден вас разочаровать, госпожа Юйлин. Личность мастера флейтиста всего лишь качественная фальшивка. Я мастер… иллюзий.

Он оставляет поднос висеть в воздухе, кланяется, и человеческий облик с громким треском слезает с него, словно шкура с линяющей змеи, с той лишь разницей, что чешуя остается лежать там же, где ее бросили, а светлый образ тает, расползается по полу клубами белого дыма, постепенно превращаясь в ничто.

Передо мной стоит еще один демон.

Угольно-черная кожа, ярко-желтые, словно жидкий огонь, глаза… Сходство с Шаояном очевидно и в телосложении, и в чертах лица. Оказывается, они и вправду братья.