Лощина (ЛП) - Халле Карина

— Я не помню, — протестует Бром хриплым голосом, его тело напряжено.

— Я заставлю тебя вспомнить, если ты позволишь, — говорю я, касаясь губами мягкого местечка у него за ухом. Не прижимаюсь губами, просто дышу, как ему нравилось тогда.

Он громко сглатывает, и я провожу рукой по его груди, медленно, не торопясь.

— Я подошел к тебе. Хотел тебя. Ты сказал, что тебя зовут Эйб. Ты был под кайфом и напуган. Очень напуган. И я знал, что сделаю все, лишь бы спасти тебя, защитить, помочь, — прижимаюсь губами к изгибу его шеи, и он вздрагивает. — Я пригласил тебя к себе. Сказал, что у меня отдельная ванная. Я очень ясно дал понять, что намерен с тобой сделать.

Руками я опускаюсь к его бедрам, сжимаю и притягивают к своей эрекции, и он ахает. Перевожу взгляд на Кэт, которая смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Она в восторге. Охвачена вожделением. Загипнотизирована. Я хочу крепко поцеловать ее, а потом попросить, чтобы она поцеловала Брома, но это не входит в мои планы на сегодняшний вечер. Я должен добраться до него. В нем заперты воспоминания обо мне.

И собственные желания, с которыми он слишком боится встретиться лицом к лицу.

— Ты пытался бороться со мной, — шепчу я ему. — Ты послал меня. Поэтому я ушел и не думал, что ты придешь — не думал, что понравился тебе. Но ты пришел. Ты бросился за мной, как бездомный пес на улице. Я искупал тебя. Приютил на несколько недель.

Я влюбился в него, но не осмеливаюсь сказать об этом. Я и так слишком многим рискую, моя душа обнажается с каждым произнесенным предложением.

— Ты лжешь, — говорит он хрипло, но я слышу неуверенность в его голосе.

— Правда? — спрашиваю я, скользя руками по его бедрам, вниз, к члену. Он твердый, как камень. Я хихикаю, чувствуя новый приступ триумфа. — Тогда твое тело тоже лжет?

У него перехватывает дыхание, и он издает едва слышный стон.

— Нет, Бром, — говорю я ему. — Твое тело помнит обо мне.

Я сжимаю его член.

— О боже, — шепчет он, дрожа в моих объятиях.

— Ты называл меня так, — говорю я, целуя его в шею, посасывая сладкую кожу. У него божественный вкус. Он прижимается ко мне, и я сжимаю его крепче. — Уступи мне, красавчик.

Протягиваю другую руку и сжимаю пальцами его подбородок, отклоняя его голову в сторону, наклоняюсь и завладеваю его ртом. Языком приоткрываю его рот.

Он стонет, и это чувство пронзает меня, заставляя невыносимо напрячься, и я пользуюсь этим. Не отрывая губ, я двигаюсь вокруг него, Кэт отступает в сторону, пока не оказываюсь прямо перед ним, запуская руки в его волосы. Крепко целую. Целый год я думал о нем, скучал, оплакивал, и все эти чувства изливаются с моего языка в его рот.

Он издает еще один стон и целует меня в ответ, его руки сжимают воротник моего пальто в кулаки.

И именно в этот момент я решаюсь.

Собираю энергию внутри себя и вливаю ее в Брома, чувствуя, как она проходит через мой рот. Чувствую, как двигаюсь сквозь него, по плоскостям, и затем оказываюсь в пустоте, в черном пространстве между завесами, и хотя дверь, за которой бушует война, закрыта, есть еще одна, которая приоткрыта, свет льется из щели.

Подхожу, открываю дверь, и внезапно на меня обрушивается миллион образов.

Я вижу, как маленький Бром плачет, а его родители холодны и безразличны.

Вижу, как они с Кэт сидят на тюке сена в сарае и над чем-то хихикают.

Вижу, как Бром в школе загляделся на мальчика, и как ему при этом стыдно.

Потом вижу, когда он уже стал постарше, стоит в церкви на коленях и делает пастору минет. Он возбужден, ему страшно. Но он никогда не чувствовал себя таким живым.

Потом он еще старше, тот же пастор, что и раньше, и Бром, наклонившись к алтарю, трахает его сзади. Он наслаждается, ему все это нравится, и вдруг двери церкви распахиваются, и появляется другой мужчина. Он угрожает Брому. Говорит ему, что тот больше не показывался в Сонной Лощине.

Следующее, что бросается в глаза, — это то, как он стоит у окна Кэт. Он желает ее, но изнутри его терзает. Он знает, что должен уйти, но не хочет ее бросать. Ему невыносима мысль о жизни без нее.

Потом они в сарае, он трахает ее, под ними видна кровь, она нервничает, ей больно, но она подчиняется, и ему это нравится. Он любит ее.

Он любит ее и знает, что должен уйти.

Внезапно Бром отстраняется, кладет руки мне на грудь и толкает меня.

Я выхожу из его головы, возвращаюсь в свое тело, и натыкаюсь спиной на Кэт, ее руки обхватывают меня, чтобы поддержать.

Смотрю на Брома широко раскрытыми глазами, тяжело дыша, а он смотрит на меня в ответ, и выражение его лица как у дикого животного. Он моргает, грудь его вздымается. Борода мокрая от моего поцелуя, эрекция видна сквозь штаны.

— Ты сбежал не из-за Кэт, — удается мне сказать Брому, и Кэт крепче сжимает мои руки. — Ты сбежал, потому что у тебя был роман с пастором, и вас поймали.

— Что? — восклицает Кэт с тихим вздохом.

Бром ничего не говорит, да ему это и не нужно, потому что я знаю, что все воспоминания, которые я только что открыл, сейчас обрушиваются на него. Он моргает, словно переваривает каждое из них, перед его глазами проносится целая жизнь.

— Кто-то тебя поймал, — продолжаю я. — Начальник полиции, или может, мэр, и сказали тебе уйти, иначе ты навлечешь позор на свою семью. Тебе пригрозили больше здесь не показываться. И ты ушел. У тебя не было выбора.

— Пастор Росс? — Кэт спрашивает Брома. — Он умер в тот год, когда ты исчез.

Бром поджимает губы, с трудом сглатывая.

— Я… я не знал, что делать, — он смотрит на Кэт, и от него исходит боль. — Я думал, что разрушу свою семью. Подумал, что вернусь однажды, после того, как судья уедет. Я ждал, когда смогу вернуться к тебе, Нарци. Ждал, когда смогу увидеть тебя вновь.

Она подходит к нему.

— Почему ты мне не сказал? Почему не сказал об этом той ночью?

— Я пытался, — объясняет он. — Пытался, и мне было страшно. Я боялся, что ты изменишь свое мнение обо мне, больше не будешь любить меня, подумаешь, что я больше не хочу тебя. Я любил и продолжаю любить тебя. Хотел доказать, что желаю тебя больше всего на свете, и я… я…

Он обхватывает голову руками, запуская пальцы в волосы. О, мой бедный милый мальчик. Такой красивый и такой сломленный. Я так сильно хочу собрать его воедино.

— Я все помню, — выкрикивает он, и звук приглушается ладонями. Он поднимает голову, убирает руки и встречается со мной взглядом, в котором вспыхивает узнавание.

Его глаза такие темные, такие дикие, такие красивые.

И они, наконец, узнают меня.

— Крейн, — говорит он мягко, тем сладким, послушным голосом, который я слышал так часто.

Я улыбаюсь ему.

— Эйб.

Он хватает Кэт за руку, слегка пожимает ее, прежде чем отпустить, а затем подходит и обнимает меня, положив голову мне на грудь.

Я кладу руку ему на затылок, запускаю пальцы в его густые пряди. Снова перевожу взгляд на Кэт, по ее щекам катятся слезы, но она тоже улыбается. Она выглядит такой невероятно красивой. Я чувствую странную наполненность, как будто мое сердце никогда не знало, что я могу любить двух людей одновременно, желать их обоих одинаково.

— Иди сюда, — говорю я ей.

Она одаривает меня благодарной, но застенчивой улыбкой и подходит ближе. Мы с Бромом расступаемся, пропуская ее вперед. Ее кожа холодная, пропитана ароматом ночного воздуха, и только сейчас я замечаю, что на ней лишь ночнушка, а на улице мороз. Какой из меня джентльмен?

Мы зажимаем ее между собой.

— Моя сладкая ведьмочка, — говорю я ей, запечатлевая глубокий поцелуй на ее белокурой макушке. — Мы забыли о тебе. Хотя ты здесь самая важная часть. Ты — тот клей, который держит нас вместе.

Бром обнимает ее сзади и встречается со мной взглядом.

«Она — часть нас», — говорю я ему. «А мы — часть ее. Мы сделаем все, защитим ее любой ценой».

Его темные глаза блестят, он кивает, потом целует ее в шею сзади.