Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова

путь. Вошла бы в дыру восемнадцатилетней, а вышла у моря древней старухой.

«Надо быть осторожной в своих желаниях!»

— Почему нет? — Ремма поднялась на крыльцо, с наслаждением вдыхая запахи жаренного на вертеле мяса и свежего хлеба. — Любая дверь, как и лаз, куда-то да выведет!

* * *

К имению «Жабье болотце» подъехали ночью, когда мелкий дождь, остаток пути нудно колотящийся в окошко, перешел в ливень. Порывы ветра толкали в спину и норовили сорвать плащи. Молния прошивала небо так, будто ярилась расколоть его на куски. От раскатов грома закладывало уши.

— Почему «Жабье болотце»? — забежали в темный дом бегом.

— Прадед шутником был, — Ремма тряхнула головой, чтобы избавиться от капель дождя, запутавшихся в крутых кудряшках. — Ты же видишь, какие мы все не худенькие, а у него дочерей семеро да жена, итого восемь жаб. Как сядут чай пить, только и разговоров, кто у кого ленту взял и не вернул, а кто назло туфлю к порогу прибил. Да и соседям знатно косточки перемывали. Дед говорил, даже пруд с лягушачьим пением своей трескотней заглушали. Ква-ква-ква…

Пока сонный слуга, оставив гостям лампу, будил хозяйку, воины перетащили поклажу и, распрощавшись (уж очень долго Чукма держал ладошку разрумянившейся Касси в своих руках), отбыли.

— Кого тут с летней грозой принесло?

В холле, загроможденном статуями, вазонами и канделябрами в рост человека, появилась старуха. Ночная рубашка смотрелась на бабушке Реммы парусом, который невесть для чего натянули на огромную баржу. Чепец с многослойным кружевом и пуховый платок на плечах довершали образ недовольной внезапной побудкой женщины.

— Это я, бабушка, — выступила вперед Ремма.

— А, младшая жабка пожаловала. А с тобой кто?

Девушки быстро присели в приветствии.

— Это мои подруги по школе: леди Кассилия и София.

— Ну что же, добро пожаловать в наше болото, — возвестила бабушка и уже после этого изволила обнять внучку. — Федр, распорядись насчет комнат. До чего же бестолковый. Скорей бы Палерий вернулся.

— Управляющего нет? — расстроилась Ремма. — А мы запланировали в Драконий замок съездить.

— На днях вернется твой Палерий… Я в город его послала, какие-то бумаги из столицы пришли. Ладно, вы располагайтесь, а я спать, — старуха развернулась и пошаркала туда, откуда пришла.

— Ну ничего, завтра с утра на развалины сходим.

* * *

Разрушенный город разочаровал. Руины, разбившиеся при падении колонны, зелень, раскалывающая камень мостовых, слепящее солнце и пыль. Разве что незнакомые буквы, похожие на руны, встречались то здесь, то там, а в остальном вполне себе обычное селение, где вполне могли жить обыкновенные люди.

— Странно, когда я бывала здесь с Палерием, все вокруг мне казалось сказочным, — Ремма расстроилась, что не смогла удивить, — а пошла с вами и вроде развалины как развалины, никакой таинственности.

— Твой Палерий, наверное, рассказчик хороший, — София присела на валун, бывший когда-то основанием колонны. — Такого заслушаешься, и сама вообразишь то, чего не видишь.

— Интересно, почему город не сохранился? Столица стоит, наш монастырь тоже, — Каси прутиком сбивала головки одуванчиков, жавшихся к разрушенной стене, — а ведь здание, где живут монахини тоже драконов помнит, как и Кардовар с его храмом и дворцом губернатора.

— Палерий говорит, что первая Волна аж до этих мест докатывалась, будто хотела все города вдоль побережья языком слизать. А тут почва мягкая, на большую воду не рассчитанная, вот и подмыло.

Домой вернулись уставшие, грязные. На головах по лопуху, чтобы не напекло. Зонтики никто не догадался взять.

— Все! Я не могу! — Ремма легла на прохладный пол, раскинула руки. — Не тревожьте, пока на обед не позовут.

Но стоило ей услышать, что вернулся Палерий, нашла в себе силы, чтобы скатиться по лестнице со второго этажа и с криками «Где он?» пробежаться из одного крыла особняка в другое.

— Вот, милые мои подружки, познакомьтесь, Палерий, — она стояла, прижавшись щекой к руке светловолосого мужчины лет тридцати на вид. Он не отличался высоким ростом, но брал какой-то основательностью. То ли причиной тому была крепкая фигура, то ли взгляд, полный достоинства. Не красавец, но глаз притягивал. — Я с ним договорилась, что завтра же поедем в Драконий замок.

— Отлипла бы уже, человек с дороги еще не очухался, — в свете дня бабушка совсем не походила на баржу. Завитой локон, выщипанные брови, румянец, пусть и искусственный, но освежающий, жемчуг в ушах и на шее — он тоже придавал здоровый цвет лицу, платье темное, но с благородным отливом, что зрительно уменьшало формы. Глядя на бабушку, можно было представить, какой будет Ремма лет через пятьдесят. Если, конечно, не перестанет уплетать пироги и пирожные. — И к обеду надо бы переодеться. Вывозились точно дворняги безродные.

День пролетел в ожидании поездки.

— На сколько дней вещи собирать?

— На два, Палерий сказал.

— А ночевать где будем?

— Палерий сказал, недалеко от замка стоит деревня, там при трактире комнаты сдаются.

— Теплые вещи брать?

— Я думаю, не надо. Лето же, — но через некоторое время мнение Реммы поменялось. Она сбегала к управляющему. — Брать! Палерий говорит, в Драконьем замке может быть холодно, скалы же. А если в пещеры полезем, так и вообще…

— А мы полезем?! — на лице Каси ужас.

— Обязательно, — Софья вытащила из своего короба мужские штаны. Увидев удивление в глазах подруг, пояснила: — С собой возьму. Удобно и тепло. А вы думали, я на лошади в одной юбке забеги устраивала? Это при стражниках-то? Чтобы они на мои голые коленки глазели?

И тут же кольнуло воспоминание, как ехала за спиной Эрли-Как-Его-Там-Асдиша в бальном платье и совсем не стеснялась прижиматься к нему всем телом. А его ладонь на голой коленке до сих пор заставляла замирать сердце.

— А я думала ты такая дерзкая, что тебе все равно, какое под тобой седло. Гей-гей и вперед!

Ремма и Каси уже знали, где и с кем росла Шиповничек, но всякий раз поражались ее умению приспосабливаться к жизни.

— Пойду в шкафах у кузенов пороюсь, я тоже штаны хочу, — Ремма решительно отбросила тяжелую юбку, которую вертела в руках, раздумывая брать с собой или нет.

— Я с тобой, — Каси побежала следом за стремительной, несмотря на пышность форм, подругой.

* * *

На побережье прибыли ближе к