Между решениями (ЛП) - Джинджелл Вэнди

— Я не это имел в виду, — пробормотал Атилас. — Я очень боюсь, что мне придётся убить тебя, моя дорогая. На твоём месте я бы не стал утруждать себя вызовом Зеро: он не добрался бы сюда вовремя, даже если бы я не снял то отслеживающее заклинание, которое он, кажется, всегда накладывает на тебя.

— Это было чертовски глупо с моей стороны, — сказала я, у меня пересохло во рту.

Мне не нужно было заклинание: я никогда не нуждалась в нём. Я не знаю, всегда ли Зеро это знал, и это был просто ещё один способ сохранить дистанцию между нами — притворяться, что ему это нужно, чтобы я сказала ему, когда он мне понадобится, — или он действительно был таким невежественным, каким казался Атилас.

— Кажется, ты пожалеешь, что угрожал мне, — добавила я.

— Я о многом жалею, моя дорогая, — сказал он и направился ко мне через комнату, быстро и хищно.

— Зеро! — закричала я. — Зеро!

На большее у меня не было времени, потому что в этот момент длинные пальцы Атиласа сомкнулись на моей шее, и сквозь смутную, расплывчатую вялость, распространявшуюся от шеи и дальше, я поняла, что он не просто душит меня.

Я увидела, как у меня перед глазами налились кровью вены, и почувствовала, как от носа до верхней губы разливается удушающее онемение, когда мои последние мысли стали свободными и бессвязными. Зеро должен был прийти. Он должен был прийти сюда первым, потому что, если бы он этого не сделал, Джин Ён добрался бы сюда первым. А если Джин Ён доберётся сюда первым, Атилас убьёт его в мгновение ока.

Ещё один удар сердца, и ещё одна вспышка красных прожилок.

Оглушительная тишина. Бездонное удушье.

Глава 13

Первое, что я почувствовала, было давление: огромное, сокрушительное давление на мой лоб и виски, которое могло быть похоже на стальной обруч, и тяжесть на моей груди. Я услышала, как воздух покидает мои лёгкие, прерывистый и последний, и во мне было достаточно жизни, чтобы понять, что я должна сделать ещё один вдох, пока не стало слишком поздно. Но тяжесть на моей груди была слишком велика. Я даже не пыталась дышать, не чувствовала спазмов, когда моё тело пыталось заставить себя сделать вдох.

Я лежала ничком, не в силах пошевелиться, пока кто-то не поднял меня с ковра и не прижал к груди, перевернув мир вокруг меня и прижав мою голову к своему плечу.

— Очнись! — настойчиво произнёс чей-то голос. — Я не укушу, очнись сама.

Должно быть, я снова начала дышать, потому что внезапно почувствовала аромат, когда дом вокруг меня ожил, превратившись в рваную, смертоносную жизнь, предлагая безграничную власть и беспрекословную безопасность.

— Очнись! — произнёс тот же голос, нарушая тишину в доме — или, может быть, в Между.

За этим голосом раздался другой, резкий и холодный, и я проснулась от того, что почувствовала ужасный разряд электричества, вопль. Проснувшись, я попыталась вскочить на ноги и уже бежать, но мои руки и ноги были переплетены с чьими-то ещё руками, и они крепко держали меня, пока я не перестала пытаться двигаться вперёд и вместо этого откинулась назад.

Пара чёрных, опасно влажных глаз заплясала передо мной, и я перестала сопротивляться. Кажется, я всхлипнула, а потом обвила руками его шею, цепляясь изо всех сил. Я была жива. Как я могла быть жива? Нет времени удивляться, нет времени ни на что, кроме действия. Я ухватилась за все промежуточные куски Между дома, за сеть власти и безопасности — ухватилась за них без помощи рук, не прикасаясь — и накрыла нас троих, как одеялом, запечатав дом внутри удушающего пузыря магии, чтобы Атилас никогда не смог вернуться.

Я услышала знакомый ледяной голос, сказавший:

— Останови её, Джин Ён!

Грудь Джин Ёна задрожала от смеха, который я услышала у себя в ухе.

— Это… как я мог это остановить? Ты не смог бы этого остановить.

— Вот почему я сказал тебе остановить её! — сказал Зеро ещё более резко. — Поговори с ней! Пэт! Пэт, послушай меня! Ты должна это прекратить!

Это было предложение, но оно не имело смысла, потому что, если бы я прекратила то, что делала, я не смогла бы обезопасить себя. Я не смогла бы обезопасить Джин Ёна. Я не могла бы запереть дом вокруг нас троих и уберечь от того, что Атилас собирался обрушить на нас теперь, когда ему больше нечего было скрывать.

Может быть, я действительно была мертва. Может быть, я просто вернулась к себе, сражаясь инстинктивно. Но Джин Ён был тёплым, и от него исходил сильный аромат, так что я сосредоточилась на нём. Неразбериха голосов отдавала приказы, и магия, холодная, как лёд, с острыми краями, пыталась прорваться сквозь плотную магию дома, которую я соткала вокруг нас, но я только сделала её гуще и поглощающей, и эта ледяная магия впиталась безрезультатно.

Я услышал тихий стон у себя над ухом. Джин Ён перевёл дыхание, а затем мягко сказал:

— Ты раздавишь на меня. Это больно.

Я не знаю, кто из нас был больше удивлён внезапностью, с которой дом освободил нас всех: внезапностью лопнувшего пузыря и свежестью того, что мы смогли нормально дышать. Я услышала ещё один стон, но на этот раз он принадлежал Зеро, и я не могла обернуться, чтобы посмотреть, всё ли с ним в порядке, потому что я рыдала навзрыд, прижимаясь к Джин Ёну и оставляя меня слепой и глухой ко всему остальному, кроме того факта, что я полюбила Атиласа, нашла его, нашлось место для него в моём сердце, и что он убил моих родителей.

Джин Ён позволил мне выплакаться, уткнувшись ему в шею, закинув одну руку мне за голову, а другой прижимая к рёбрам, и прошипел что-то через плечо в ответ на голос позади нас, который спросил:

— Где Атилас? Что ты сделала с домом и что Атилас сделал с тобой?

Каждый вдох причинял боль, но каждая мысль причиняла гораздо больше; я думала, что боль в горле может даже стать моим концом, но голос Зеро, постоянное холодное давление, всё ещё требовал ответа:

— Что случилось, Пэт? Ты вся пропитана магией, и она принадлежит Атиласу. Мне нужно знать, что произошло.

Джин Ён слегка пошевелился; я почувствовала, как его подбородок задел моё ухо, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на Зеро.

— Уходи, Хайион, — сказал он.

— Пэт, расскажи мне, что ты знаешь.

— Я, — сказал Джин Ён на рычащем английском с сильным акцентом, — вырву. Твою. Глотку. Уходи!

— Не надо, — сказала я хриплым от слёз голосом. — Это был Атилас, я говорила тебе, что это был Атилас, а ты мне не верил!

— Атилас это сделал?

— Спроси своего папу, — сказала я. Может быть, я прокричала это через плечо Джин Ёна, потому что меня трясло, а Зеро был бледен, и две надушенные руки крепче обняли меня. — Спроси его, где Атилас. Спроси его, что Атилас сделал. Спорим, сейчас он тебе скажет. Они, наверное, сейчас оба вместе.

— Мой отец… — он замолчал, и я увидела на его лице ту же ужасную неуверенность, которую почувствовала на своей собственно шкуре, когда впервые поняла, что это мог быть только Атилас. — В ту ночь с тобой был Атилас, а мой брат…

— Твоя няня, вероятно, была единственной, кого он не убил, — сказала я, переводя дыхание, из-за которого мне не хватало кислорода. — Полагаю, кто-то хотел быть уверенным, что его поймают из-за твоего брата; они пришли за ножом, а ты проснулся… привели тебя прямо к нему и обеспечили Атиласу алиби. И в ту ночь он вернулся домой незадолго до Джин Ёна. Он также оставил следы крови на своём стуле; он говорит, что взорвал тело, чтобы убедиться, что на Джин Ёне было слишком много крови, чтобы он мог почувствовать запах, который уже витал в доме. Если ты мне не веришь, просто посмотри!

Воспоминание было там, ужасное и настоящее: я взяла его и запихнула в холодную глубину его сознания. Я услышала, как он ударился о стену, как будто я физически ударила его, почувствовала толчок, когда он осознал это воспоминание, но я не хотела смотреть. Вместо этого я снова уткнулась в шею Джин Ёна, дрожа и желая, чтобы его тепло снова согрело меня. Я заметила, как Зеро опустился на одно колено, а затем на другое, как будто его огромное тело внезапно стало неподъёмным.