Хозяйка молодильных яблок - Иви Тару

– Бояр, может, и не боишься, а народ как же? Вон они, шумят да рядят, ждут чуда, а если его не будет, что делать станем?

Бурогнев, словно услышав, о чём они шепчутся, снова внимание людей привлёк.

– Что ж, пришла пора невесте Ставра силу показать. Что князь чужое имя принял, да неузнанным хотел быть, то на его совести пусть будет. А вот дождь нам потребен. Дай нам дождя, дева!

– Да! Дождя! Дождя! – заорали на площади. Эти крики подхватили дальние ряды и те, кто заполонили улицы.

– А если не может она, так скоро сюда жена моя Звенила прибудет… уж она точно справится, – сказал Бурогнев негромко.

Стрижак ответить хотел, но услышал свист, обернулся, увидел улыбающегося Турилу. Он вверх руку в перчатке поднял, значит, получилось у него всё: не приедет Звенила в Семидол.

– Жену, значит, ждешь, а если не прибудет она? – спросил и увидел, как на лице дядьки проступает растерянность. – Ехала-ехала жена твоя, спешила, да возле переправы застрял её обоз, встал намертво. Поняла жена твоя, что нет милости богов на её появление в Семидоле. За черные дела её, за ворожбу темную, за обращение к навьим силам, нет ей ныне хода на эту сторону реки.

– Да ты что такое говоришь? – прошипел Бурогнев. – Какая ещё ворожба? Ты хоть и князь, но такими словами зря не бросайся.

– Призналась княгиня Звенила, что по твоему наущению наслала засуху на Семидольские земли. Говорит, задумал ты черное дело свершить. И есть о том у меня свидетели. Хочешь, позову? А если народ не поверит, то и княгиню приведем. Только тогда уж не обессудь, придется за всё ответ держать. Не хочу я кровь родную проливать и голову тебе рубить за предательство. Потому езжай-ка ты к себе в Молодин и там век свой доживай. В Семидол же более не суйся.

Глаза Бурогнева выкатились, как у рыбы сома, усищи встопорщились, лицо красным цветом пошло, он хотел что-то сказать, но с боков уже подошли двое гридней, взяли под руки и повели скоро с площади, с глаз долой.

Над головами пронёсся порыв ветра, принеся запах гари, напомнил, что беда уже рядом, никуда не делась.

– Дождя! Милости просим! Дай дождя! Ставр, проси невесту свою о чуде! – снова голосили на площади.

Милава смотрела на князя, губы кусала, не знала, как сказать, что не умеет она ничего этого. К ним неспешно подошли княгиня с волхвой.

– Не ты ли ниточку спряла, что князь порвать не сумел? – спросила Свентава. – Нарочно Ставра спиной к девицам посадили, чтобы он лиц ничьих не видел, лишь клубочки в руки давали. Лишь несколько порвать не сумел, твою в том числе, которую ты для сестрицы спряла. Если б не коварство Велезары, скорее бы выбор князь сделать сумел, и тогда, может, избежали бы таких бед. Пожары всё сильнее бушуют, волхвы в Макошином святилище уже все обряды провели, но нет ответа от богов. Видно, силу Чернобога не побороть за просто так.

Милава голову опустила.

– Что ж я могу? Я простая садовница…

– Простая да не простая. Яблочки чародейные вырастила же?

– То не я… то матушкина яблоня, – Милава подняла заблестевшие от слез глаза.

Страшно ей было надежду терять. Вот же, казалось, счастье совсем рядом, а она никчёмная, ничего не умеет. Зря на неё любимый надеется.

Свентава смотрела так, будто понимала её страхи.

– Думаешь, напрасно Ставр тебя из многих выбрал? В его жилах течет кровь пращуров, что веками жен не по родовитости выбирали, а по зову сердца. Сердце не лжёт. Нет тут ошибки. Иди и попроси богов о милости.

Она провела рукой по щеке девушки. Милава вскинула голову, сделала два несмелых шага, вышла вперед, подняла глаза к небу, втянула носом сухой пряный воздух. Где-то горел ковыль, трещали сухие ветки, пожираемые злым огнем. Птицы с криками носились над сгоревшими своими гнездами, бежали от пламени животные, высыхали ручьи и болота, обрекая на гибель рыб и всё живое.

Огонь жаждал бежать вперед, туда, где ещё зеленели нетронутые пашни и сады. Милава увидела свой сад, яблоньку, что качала тяжелыми от плодов ветками, и другие деревья, на которых яблоки только-только завязались, но уже дрожали от смертного ужаса, понимая, что погибель совсем близко. И так ей стало жалко беззащитных садов, яблок, что людям исцеление могли принести, что она беззвучно заплакала, слеза скатилась по её щеке, упала на землю. Следом и вторая упала, и третья. Она голову не опускала, смотрела в небо, а там неслось что-то под облаками и, плавно качаясь, спускалось всё ниже. Милава протянула руки и поймала вышитый платок. То от матушки её привет, поняла она и улыбнулась. Развернула платок, вскинула над головой.

– Помоги беду избыть, птица солнечная! – прошептала она. – Огонь твой целебный, ласковый, пусть победит огонь черный, злой, что всё живое губит.

Вышивка на платке вспыхнула, заиграла бликами, сполохами цветными. Народ ахнул, назад подался. А вверху уже полыхнуло меж облаками. Раздался гром небесный, и полоса у небокрая потемнела.

– Гроза идет, гроза идет! – закричали люди, ещё пока робко, не зная, радоваться или пока ещё не стоит.

Порыв ветра вырвал платок из рук Милавы, она смотрела, как несётся он по воздуху, и словно бы уже и не просто кусок ткани, а настоящая Жар-птица крыльями машет. И с каждым взмахом чище воздух становился, влагой повеяло. И вот на землю упала капля, уже не слезная, а дождевая.

Забарабанило по крышам, по головам, по плечам…

Народ стоял, задрав лица, ловили струи ртами, улыбались, хлопали друг друга по плечам, обнимались.

Стрижак рядом с Милавой встал, в глаза заглянул.

– Не сердишься ли на меня за невольный обман?

Она лишь головой качнула. На слова сил пока не было. Всё в ней трепетало от пережитого. Что-то мелькнуло перед ней, она протянула руки, на ладони плавно опустилось красно-золотое перо. Милава улыбнулась, прижала его к губам, и тут силы оставили её. Стрижак заметил, как качнулась его невеста, подхватил на руки.

– Милава! Княгиня наша! – кричали на площади. – Любо! Любо!

Стрижак понёс драгоценную ношу на княжий двор. По бокам тут же гридни выстроились, оттесняя народ, который князю и княгине новой в пояс кланялся и руки тянул, в надежде дотронуться.

Площадь пустела, мать князя и волхва ждали, пока все не разойдутся. Велезара с Беляной так и стояли, не зная, куда податься. Рядом топтался Лесь, да ещё Турила ждал от княгини указаний.

– Что с этими делать будем? Обман