Невестка слепого барона - Полина Ром

пришлось: очень уж ей хотелось выехать из дома хоть ненадолго. Все же недостаток общения ее доломал.

Платье на ее тушу было безнадежно мало. Это было понятно с самого начал. Требовалась ткань-компаньон, которую можно будет вшить полосами, чтобы платье стало шире. Признаться, никаких особых портновских талантов у меня не было. Однако вся местная одежда была создана в единственном экземпляре и только руками, поэтому я уже насмотрелась и на кривые швы, и на достаточно смешные способы украшения. Тем более что баронесса обещала основную часть шитья взять на себя.

-- Ты мне только сметай на живую нитку, чтобы я понимала, что куда пришить, а уж там я и сама справлюсь.

Сейчас, когда ей понадобилась моя помощь, она вела себя вполне по-человечески, и я решила честно отработать это задание.

Госпожа Розалинда предлагала взять на вставки для туалета какое-нибудь платье из тех, что стали ей малы.

Однако, прикладывая ткани к фиолетовому бархату, я понимала, что сочетания выходят не самые удачные.

Единственное, что мне понравилось — добавление нежного розового атласа. Но, во-первых, этот кусок лежал как раз в том самом сундуке, где были мои свадебные подарки, и был именно тканью, новой тканью, из которой я могла потом что-то сшить для себя или даже продать. А во-вторых, у госпожи Розалинды было довольно красное лицо, которое прямо-таки багровело, когда она злилась. Так что розовый оттенок совершенно ей не шел. Даже фиолетовый цвет платья был для нее не самым удачным. А уж в сочетании с розовым атласом…

Я представила себе готовое изделие и поняла, что выглядеть в нем она будет весьма по-идиотски. Этакий стопудовый младенец-геркулес. Пусть я не питала к ней особой любви, но и пакостить ей не хотела. И вдруг меня осенило! Я поняла, что будет необходимо для шикарного результата!

Глава 41

Ткань фиолетового платья была чуть выцветшей, как бы слегка «припудренной» от времени. Я быстро метнулась в свою комнату и вернулась с тем самым бархатным одеянием, в котором когда-то выходила замуж свекровь, а потом и я.

Во-первых, не тонкий атлас, который подчеркнет все складки свекрови, а плотный бархат. Во-вторых, густо зеленый цвет ткани также был слегка растушеван временем. Сложив два бархата, я показала результат свекрови.

Сочетание было на редкость удачным, но баронесса заволновалась:

-- Хватит ли ткани? Я ж тогда тонюсенькая была как тростинка.

-- Это лучшее сочетание, которое мы можем придумать. Придется смотреть, где обязательно вставлять цельные куски, а где можно незаметно подшить несколько обрезков.

Какой бы разжиревшей лентяйкой не была моя свекровь, однако женское начало было в ней неистребимо. Она с нежностью погладила зеленый бархат.

-- Почти тридцать лет прошло… А я, как сейчас, помню свадебный пир!

Все же пара, барон и госпожа Розалинда, казалась мне довольно странной. Меня мучило любопытство: как они вообще сошлись? Поэтому, взяв ножницы и устроившись у окна распарывать зеленый бархат на детали, я тихонько спросила у свекрови, перебирающей свои тряпичные богатства:

-- Вы, наверное, тогда очень счастливы были?

-- Счастлива? Ну еще бы! Марилда так злилась, что даже улыбаться на свадебном пиру не могла! – баронесса заулыбалась, вспоминая приятные вещи. – А как свекровь моя злилась, так до сих пор вспоминать приятно!

-- Мне кто-то говорил, что родители господина барона не хотели этой свадьбы? – тихонько уточнила я.

-- Приданого за мной почти не было – у меня же брат старший был, наследник, папенька – хоть и крепкий старик был, а дом и лавку ему обещал после себя оставить. Так что родители Конрада сильно против были, а только слушать он их не стал. Мы даже и венчались не здесь, а в соседний город – сбежали. Ну, а уж потом, как вернулись… Тут-то его родителям и пришлось раскошелиться на добрый пир свадебный, а иначе все бы соседи осудили и опозорили!

-- Какая удивительная любовь была у вас с господином бароном, – вставила я, отметив про себя имя барона – Конрад. А я и не знала, как зовут свекра.

Госпожа Розалинда снисходительно глянула на меня, очевидно поражаясь моей глупости, и фыркнула:

-- Какая еще любовь?! Просто я от роду умной была, да Господь мне красоты щедро отмерил. Да и папенька у меня не промах был! А Конрад… – она снова фыркнула еще более презрительно и замолчала.

Любопытство грызло меня, как маленькая назойливая мышь в углу за печкой: скрипит, шуршит, покою не дает, а удалить нет никакой возможности. Я шустро работала пальцами, выдергивая из надрезанного шва кусочки ниток и как бы между делом задала очередной вопрос:

-- А господин барон, наверное, тогда завидным женихом был?

-- Еще бы не завидным! Это же после войны было, мужиков и вовсе повыбило. Родители ему аж двух невест на выбор присмотрели. Из тех, что и с титулом, и с приданым. Да он и сам по молодости-то не беден был. С войны вернулся, аж четыре телеги добра привез! Там и ткани были дорогущие, и всякое по хозяйству, да и денег. Мать-то его в церкви похвалялась, что Господь сынка сберег и наградил щедро. Я тогда-то на него внимание и обратила.

-- А он на вас?

Свекровь захихикала и веселилась так долго, что аж слезы на глазах навернулись. Задыхаясь, толстуха вытирала глаза пальцами и, слегка отдышавшись, пояснила:

-- Да ведь мужики-то все на один манер сделаны. Если ты глазки перед ним опускаешь, да трепещешь, да лучшим боком к нему повернешься, вроде как ты вся нежная и боязливая, и никакой у тебя защиты – так на это они и клюют. О-то мне то колечко принесет, то сережки, а то и на платье отрез, чтобы я, значит, ручку дала поцеловать.

Стихи мне еще читал, недотепа! А я-то только подарки беру, а сама ему отвечаю: «Никак нет, господин Конрад, только все после свадьбы можно…». А сама этак жалобно вздохну, чтоб грудь ходуном ходила… Подарки-то дорогущие, что бы и не поводить богатея за нос?! Отец-то мой и заприметил, что больно часто он мимо нашего окна бегает да со мной любезничает.

Она задумчиво повздыхала, вспоминая те времена, и машинально продолжила:

-- Конрад с родителями поговорил… Ну, конечно, ругались они сильно. Он бы, может, и не пошел против их воли, а только папенька-то мой, упокой Господи его душу, сам меня и надоумил. Конрад-то от роду малахольный был и ко