Чего желают боги - Юлия Цыпленкова

ее жертвы. Бывшая каанша обратила на меня полубезумный взгляд и вскрикнула:

– Вот она, Ашити! Это всё она! Накажи ее, накажи!

Эчиль оттеснила Хасиль к стене и встала между противницами незыблемой стеной. Один из ягиров удерживал за плечи Мейлик. Вид рыдающей женщины был жалок, но сочувствие я сейчас испытывала только к одному человеку в этом доме.

– Эчиль, – позвала я, – возьми у Берика девочку, ты быстрей успокоишь ее.

– Ч… что я… – попытавшись справиться с истерикой, выдавила Мейлик, но не сумела сдержаться и снова зарыдала в голос.

– Отведи меня туда, где мы сможем поговорить с ней в тишине, – сказала я Берику, когда Эчиль забрала у него уже охрипшую от криков девочку. Я поглядела на свояченицу: – Присмотришь за ней?

– Не переживай, – деловито ответила Эчиль, – сейчас мы ее успокоим. Нас трое, она одна, куда денется? – И, хмыкнув, понесла малышку в свои комнаты, откуда боязливо выглядывали две ее помощницы – старшие дочери Архама.

– Мейлик с нами, Хасиль в ее комнату, – велела я ягирам и направилась за Бериком, однако приостановилась и задала новый вопрос: – Эгчену доложили?

– Здесь я, каанша, – послышался голос байчи от дверей. – Что тут было?

– Побоище, – усмехнулась я и продолжила путь.

– Женщины, – фыркнул за моей спиной «правая рука», я оставила его замечание без внимания.

Берик привел меня в дайвар. Именно здесь Танияр приставил к горлу брата нож после моего исчезновения. Оглядевшись, я усмехнулась и прошла к длинной скамье. В дайваре имелось кресло, но оно предназначалось каану, и мне на нем делать было нечего. Не для моего седалища было это кресло.

– Прикажи зажечь светильники, – негромко попросила я Берика.

Сюда же привели и Мейлик. Она уже не рыдала так громко, как прежде, но слезы всё еще катились по щекам женщины. Ни успокаивать, ни доводить ее заново я не спешила. Ждала, пока помещение будет наполнено светом, чтобы видеть лицо бывшей каанши. Единственное, что я произнесла сейчас, было:

– Присаживайся, Мейлик, не бойся.

Она стерла слезы, кивнула, но еще с минуту стояла на прежнем месте, возможно выбирая, куда сесть. Напротив тоже стояла длинная скамья, но между нами выходило большое расстояние. Я похлопала ладонью рядом с собой, и третья жена Архама наконец сдвинулась с места. Сейчас рядом со мной не было рырхов. Мои детеныши играли на подворье, и я не стала их звать, потому ушла незамеченной.

– За что она так со мной? – всхлипнула Мейлик, нарушив молчание. – Что я ей сделала?

– Быть может, Хасиль за что-то на тебя обижена, – пожала я плечами. – Тебе самой ничего не приходит в голову? Чем ты могла ее рассердить?

Мейлик отрицательно покачала головой и вновь стерла со щек набежавшие слезы.

– Я не знаю, – почти шепотом ответила она. – Я никому не делала дурного, со всеми приветлива. А она… – лицо женщины скривилось от нового приступа рыданий.

Подняв взгляд на одного из сопровождавших третью жену ягиров, я попросила:

– Скажи, чтобы принесли воды для Мейлик.

– Как велишь, каанша, – ответил тот и ушел.

Я с доброжелательной улыбкой смотрела на женщину, надеясь увидеть ее реакцию на обращение воина. Хасиль страдала оттого, что теперь лишена этого титула, а как относится к утере статуса Мейлик? Светильники начинали разгонять сумрак, и лицо третьей жены было уже хорошо приметно, однако она осталась равнодушна к словам ягира. Казалось, что ее сейчас занимает только несправедливое нападение Хасиль, остальное оставалось за гранью внимания.

Молчания я пока не нарушала, ждала, когда она возьмет себя в руки. Эгчен махнул своим воинам, и они ушли. Сам байчи устроился на скамье напротив нас, Берик, забрав стакан с водой у ягира, ходившего за ним, передал его Мейлик и вернулся к входу в дайвар. Привалился плечом к закрытой двери и замер, разом уподобившись молчаливой тени. Такой же, как и те, что сейчас расползлись по небольшой зале.

Дождавшись, когда Мейлик выпьет воды и успокоится, я заговорила.

– Как жаль, что Танияр сейчас далеко, – протяжно вздохнув, я покачала головой. – Мне его не хватает. Я всегда скучаю по мужу, когда его нет рядом.

– И мне плохо без Архама, – с пониманием кивнула третья жена. После вновь скривилась, но новые рыдания подавила.

– Архам поступил дурно, бросив вас, – сказала я с нескрываемым осуждением.

– Он заботился о матери, – Мейлик робко улыбнулась.

– Он бросил трех жен и пять дочерей ради женщины, запятнавшей себя кровью! – произнесла я с возмущением. – Селек убила не только мать Танияра, но и отца обоих каанчи. И эту злую и порочную женщину он предпочел всем вам. Разве это справедливо? Он привел вас в свой дом, обещал защиту и заботу, но ушел, нисколько не заботясь о том, что с вами будет. Если бы не доброта Танияра, то вы уже вернулись бы к своим родным, а не жили в окружении прислужников. Архам плохой человек.

Мейлик ответила мне удивленным взглядом, затем мягко улыбнулась и сказала:

– Нет, это не так, Ашити. Архам хороший. Он заботится о нас…

– Когда? Сейчас? Когда он неизвестно где, а вам даже не на кого положиться, кроме его брата?

– У нас есть наши родные…

– У Эчиль в Зеленых землях из всех родных остались только ее дочери, – отмахнулась я. – С ней Архам поступил хуже всего. Привез сюда, мало заботился, а теперь и совсем бросил.

– Эчиль каждый день сидит у вас на подворье, ей и так хорошо, – ответила Мейлик, и я с удовлетворением заметила в ее голосе первые нотки раздражения.

– Но разве место жены не подле мужа? – вопросила я.

– Ты тоже не подле мужа…

– Мой муж – каан, – со значением ответила я. – Ему дела велят отлучаться. А как закончит, так вернется ко мне и будет рядом. А ваш муж ушел с матерью. Он продал невинную кровь своих детей за кровь убийцы. Не равняй наших мужей, твой недостоин и волоска на голове Танияра. Тьфу он, а не мужчина. Позор своего отца. Вот Танияр – иное дело. Вазам бы гордился им, если бы был еще жив. Но его убила Селек, и младший каанчи простил и принял смерть отца от рук матери. Он никогда не был достоин челыка.

– А Танияр достоин? – вскинулась третья жена. – Он привел в таган кийрамов! Людям не нравится, что они тут ходят! Архам никогда бы этого не позволил. Он был лучшим кааном! Это Танияр не стоит его волоса.

– Ты ведь любишь своего мужа, Мейлик?

– Люблю! – в запале воскликнула она.

– Значит, считаешь его хорошим мужем?

– Да!

– Да что в нем хорошего? Ты