Колючая ромашка - Ирина Успенская

Да, он прав. Мне нужно просто жить и помнить, на какие жертвы пошел отец, чтобы я смогла это сделать.

– Верните мне магию.

– Уже, – улыбнулся мэтр и помог мне подняться. – Я снял блоки с источника, но нужно время, чтобы он восстановился. Кто будет тебя обучать?

– Вы?

– Предлагаешь переехать в клан? – Мэтр задумчиво постучал пальцами по столу. – Заодно и за женщиной присмотрю, – пробормотал он и улыбнулся с предвкушением. – Я подумаю.

С этими словами он углубился в какую-то книгу, потеряв ко мне всякий интерес.

– Мне можно идти?

– А?.. Да, конечно.

– Спасибо! – искренне поблагодарила я и, вспомнив о кошельке, который оставил король, уточнила: – Сколько я вам должна?

– Ничего, – не поднимая головы, отмахнулся Артор. – Герцог со мной рассчитался. До встречи, Романна.

На негнущихся ногах я вышла из кабинета и сразу же оказалась в объятиях взволнованного Габриэля. Муж подхватил меня на руки, прижал к груди, и я поняла, что ничего не боюсь, что, пока он рядом, я смогу все преодолеть, что никакие черные, белые и даже желтые в крапинку не испортят мне жизнь! Я – Робертсон, а мы никогда не сдаемся!

– Как ты?

– Уведи меня отсюда, – шепнула я и прикрыла тяжелые веки. – Все хорошо, я просто устала…

– Спи, мое беспокойное сокровище. Спи, а я буду охранять твой сон.

И я заснула…

* * *

Проснулась от тихого разговора. Так бывает, когда над головой жужжит муха, вроде и не мешает, а будит и раздражает жутко. Правда, разговор был занимательным, поэтому я лежала тихонько, боясь открыть глаза и спугнуть говоривших. Разговаривали трое, женский хрипловатый голос звучал тихо, но в нем слышались нотки возмущения, еще один писклявый только поддакивал и вздыхал, а вот голос Годфрея сочился виной, и это было забавно.

– Золотая пара! Поверить до сих пор не могу, что ты встретил золотую пару и ни словом не обмолвился! Был бы жив твой батюшка, он бы тебе всыпал! Не посмотрел, что вырос богатырем, ввалил бы розгами да по мягкому, – возмущалась шепотом женщина. – Почему не привел познакомить с предками? Ко мне не привел?

– Так получилось, – бубнил виновато герцог. – Я до последнего не был уверен, что смогу уговорить ее на брак.

– А ты чего клыки золотые скалишь? Хоть бы ты его уму поучил! Тоже мне – древний бог! Девочку в дом принес, а дары не готовы! В сокровищницу не ходили, украшения не выбрали! Что она подумает? Что семья мужа – голытьба невоспитанная и неблагодарная?

– А я что, я ничего! – пищал противный тонкий голосок, и неясно было, какому полу он принадлежит. Но я боялась открыть глаза, чтобы не выдать себя. – Деточка твой ко мне не приходил советоваться! Благовония не подносил, воскурения не зажигал, песни не посвящал. Даже вина освященного не принес, изверг!

– В прошлый раз ты после вина три дня больным был, – напомнил изверг.

– Не больным, а пьяным! И это было прекрасно!

– О да… Затопленное поле, разоренные ульи, испуганный медведь и развалины вместо беседки для медитаций.

– Что? Беседку тоже я? – ахнули тонким голосом и, похоже, упали в обморок.

– Габи, ты хоть девочке рассказал, что она теперь с тобой жизнь разделила? – перебила увлекательную историю женщина.

А я только ушки навострила узнать подробности.

– Брат рассказал, – успокаивающе ответил Габриэль. – Я его попросил.

– Да что он знает? – пуще прежнего зашипела женщина. – А слова заветные сказал?

– Не успел.

– Ах, не успел! – вкрадчиво и тихо произнесла женщина. – Наклонись ко мне, мальчик мой, а то я не достаю.

– Нора, может, не надо?

– Еще как надо!

– Ай! Зачем же за ухо? Да скажу я ей, обязательно скажу! – В голосе Габриэля слышался смех. – Не ругайся.

– И как ты скажешь? Давай, говори, а мы с этим склерозным интриганом послушаем, оценим и посоветуем, может, чего, чтоб красивее звучало.

– Ромашка, моя любимая притворщица, ты моя душа, мое сердце, мое дыхание. – Голос Габриэля прозвучал совсем рядом, и я затаила дыхание. – Мое сердце бьется для тебя, моя жизнь принадлежит тебе. – Он взял меня за руку, и я открыла глаза. – Я люблю тебя, жена моя.

– Ах, – всхлипнула невидимая женщина. – Это так романтично. Хорошо сказал! Мой мальчик такой взрослый…

– Смелый… – пропищали ей в ответ с нотками гордости.

Жар залил щеки, а взгляд прикипел к янтарным глазам напротив. Как мое бедное сердечко не выскочило из груди, не знаю, но пока невыносимый мужчина медленно подносил мою чуть дрожащую ладонь к губам, у меня из головы выветрились все мысли, осталась лишь гулкая звенящая пустота.

– Да что это такое! – возмутилась женщина. – Ты это видишь, Золотой? Он ее даже не поцеловал! Этак я внуков не понянчу. Хоть ты ему намекни… по-божески!

– А что сразу я? – заныл противный голос, и вдруг из-за спины Габриэля выпорхнул толстый золотой дракончик размером с кошку, со знакомой ехидной мордочкой и глазами-бриллиантами. – Мне вообще пора на пост! Я и так задержался! Благословляю, дети мои. Живите, любитесь и размножайтесь! – пафосно изрек он, обсыпал нас золотой пыльцой, от которой засвербело в носу, и с хлопком исчез, оставив после себя запах ванили.

– Не бог, а шут, – припечатала женщина и наконец появилась перед кроватью.

– Ой! – Я быстро села и пригладила волосы. – Я Романна.

– А я матушка Нора. И пока мой неслух сбегает в сокровищницу… – Она многозначительно посмотрела на герцога, и тот согласно кивнул. – Мы с тобой, милочка, поболтаем. О нашем, о женском.

Она величаво проплыла по воздуху и, легонько отпихнув Габриэля крутым бедром, опустилась на кровать.

– Я вас обеих люблю! – Герцог послал воздушный поцелуй и исчез вслед за драконьим богом, правда, без особых эффектов и волшебных запахов.

Мы с матушкой Норой посмотрели на то место, где он только что стоял, и уставились друг на друга, она на меня – с нежностью и одобрением, а я на нее – с любопытством и недоверием.

– А вы… кто?

Кажется, такая фигура, как у Норы, называется «песочные часы». Женщина, которая сидела передо мной, была невысокой, пухленькой и уютной, но при этом с довольно тонкой талией и небольшой высокой грудью. Золотые тугие кудри украшала изящная диадема с россыпью аметистов под цвет насыщенных сиреневых глаз. Вздернутый нос, пухлые, подкрашенные розовой помадой губы, круглое лицо. На Норе было строгое черное платье и блестящие туфли с острыми носами. Но не это притягивало взгляд, а