Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

Взгляд цепляется за блик в дальнем углу комнаты, и я замираю. Неужели это…

Я отталкиваюсь от стола, встаю на ноги, поправляя очки на носу, и щурюсь в сторону возмутительной видеокамеры.

— Старушка Хаббард52, — бормочу я, узнавая в крошечном устройстве высокие технологии, и ругаюсь. Электроника в этом месте все-таки есть.

Я просто предположила, раз все выглядит так старомодно, что никакой слежки тут быть не может. Дура я, наверное. Не то чтобы это имело значение: с Микаэлем и его командой они могут наблюдать за особняком откуда угодно, и я не смогу добраться до этой техники своими жадными ручонками, что, вероятно, именно то, чего они и добивались, привозя меня сюда.

Интересно, было ли это частью коварного плана Фрэнка.

Я знаю, что он должен быть где-то здесь. В доме стоит мертвая тишина, и я сегодня не слышала машин на подъездной дороге. Сомневаюсь, что он снова уедет, рискуя тем, что я выйду на улицу проведать Брома.

Я направляюсь к большим лакированным деревянным дверям библиотеки, решая начать снова с его спальни, и сворачиваю в длинный коридор, который, как я знаю, ведет к лестнице в передней части дома.

Ноги в носках легко ступают по мраморному полу, по пути я разглядываю элегантные стены мшисто-зеленого цвета и огромную люстру перед изогнутыми ступенями.

Есть только один путь в главное крыло — подняться через два огромных лестничных пролета. Я стону, даже когда раздражение грозит вырваться наружу, и мысленно отмечаю, что при первой же возможности выскажу Фрэнку все, что думаю об отсутствии лифта.

Сейчас я пойду и ебну Фрэнка Штейна так, что он вернет мне мой ноутбук. Или пусть идет нахуй со своей сделкой.

Как только, блядь, доберусь до вершины этих ступеней и найду этого здоровенного ублюдка.

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Она прокляла меня, — бормочу я себе под нос, уставившись в белый потолок ванной. Ирония в том, что обсуждаемая особа вовсе не ведьма, а человек, не ускользает от меня, особенно когда я с момента своего существования активно избегал проклятий от ведьм.

Я провожу рукой по волосам, разбрызгивая капли по краю большой мраморной ванны на ножках, выполненной на заказ специально для моих габаритов. Она заполнена почти до краев теплой водой, в которой я пытаюсь вымотать и унять телесные позывы, но мощный стояк, преследующий меня с тех пор, как я узнал, что она моя пара, никуда не девается, что бы я ни делал.

Я сжимаю толстый, болезненно пульсирующий член и стону. Проведя в подземной электрической камере больше времени, чем когда-либо, я наконец почувствовал, что мои силы усмирились достаточно, чтобы я мог появиться наверху, не вызывая очередную грозу или, что хуже, отключение электричества во всей деревне.

Я почти полностью истощил свой энергетический запас, настолько, что на восстановление после таких усилий уйдут дни. Это должно дать мне немного времени, чтобы понять, как предотвратить формирование связи.

Только бы мой хер мыслил так же. Пока что, сколько бы раз я ни доводил себя до оргазма, он не унимается. Не помогает и то, что я не могу изгнать Бернадетт из своих мыслей, словно она пожирает меня изнутри. Мысли о ней кружатся в калейдоскопе, складываясь в образ рыжеволосого демона хаоса в человеческом обличье.

С тех пор как она появилась на моей орбите, проблемы посыпались одна за другой. Самый что ни на есть ад с того момента, как я узнал о ее существовании, и он вылился в несколько ситуаций, когда она была на волоске от смерти. Я и сам подумывал убить ее, а теперь понимаю, что не терплю самой мысли, хотя до сих пор не было никого и ничего, что могло бы остановить меня.

Я отнял бесчисленное количество человеческих жизней, и все ради того, чтобы уберечь это место от человечества. А теперь я словно готов вручить одной из них дело всей своей жизни на блюдечке с голубой каемочкой.

Где-то между тем, как я нашел свою пару под крылом заклятого врага, и тем, как почти убил ее переохлаждением, мои инстинкты перешли в режим перегрузки, и теперь я действую исключительно на автомате. Мой мозг заторможен и отупел от усталости.

То, как она дрожала в моих руках той ночью, ища утешения, хотя я дал ей все причины не доверять мне, — это почти добило меня, и теперь я желаю ее с силой, которую никогда не испытывал.

— Это было ошибкой, — говорю я сам себе, не зная, на какую именно часть недавних событий я ссылаюсь, пока член снова начинает сочиться предэякулятом.

Похоть, невиданная доселе, атакует меня, и я проклинаю свою несдержанность. Я должен быть сильнее этого, а не красться по собственному дому, избегая человека, пара она мне или нет.

Такими темпами я не смогу находиться с ней в одной комнате, не набросившись на нее, как сексуально озабоченный зверь, не способный сосредоточиться ни на чем, кроме самки.

До того как Бернадетт ворвалась в мой мир, я годами еженедельно навещал нимф — самых соблазнительных магических созданий из известных. Их тела созданы для того, чтобы дарить и принимать наслаждение такими способами, которые сломали бы человека, но одна мысль о прикосновении к их перламутровой коже снова заставляет все мое тело чесаться.

Я хочу лишь одну женщину.

Вынужденная ночевка вместе во время грозы, должно быть, укрепила связь, усилив мою потребность и желание к ней. Это единственное объяснение.

Я никогда не испытывал подобных мучений.

Я стону и сжимаю переносицу. Даже во время связи с Анной я не реагировал так. Я жду, что боль от ее смерти отзовется во мне каким-то отзвуком, но его нет. Прошло так много времени, что в памяти остались лишь ее сдержанные улыбки и выдающиеся способности анатома.

Хотя Анна работала под моим началом в Лондоне еще до того, как слово «наука» приобрело нынешний смысл, она была абсолютно блестящей. Умнейший специалист в своей области и воплощение достоинств всех женщин. Ей посчастливилось родиться у богатых родителей, которые обеспечили ее необходимыми учителями для углубленного образования с юных лет.

Она сыграла ключевую роль в создании первых сывороток, используемых до сих пор во многих лечебных процедурах, но, к сожалению, умерла до того, как бессмертие, дарованное нашей связью, закрепилось.

Отречение от всех людей стало неизбежным исходом разрушения и опустошения, последовавшего после известия о ее смерти в