Небесные всадницы (ЛП) - Лоу Керри

Снаружи что-то происходило. В дальнем конце Милл-стрит собралась толпа. Большинство людей были в плащах с капюшонами, из-за чего Эйми было трудно разглядеть, что происходит. Она увидела, как Лернон в перепачканном кожаном фартуке мясника вышел из своей лавки, жестикулируя и крича. Заинтригованная, она приоткрыла задвижку на окне, впуская внутрь звуки города.

Крики Лернона собрали ещё больше толпы. Пока она смотрела, сквозь толпу протиснулась городская стража. Капюшон его пестрого лоскутного плаща был откинут назад, дождь намочил его тёмные волосы и поблескивал на кольчуге. На руках он держал тело. Это была девочка, лет двадцати, и даже со своего места Эйми видела, насколько переломано её тело. Охранник бережно нёс её, хотя она была мертва. Её левая рука болталась, предплечье было сломано, кость торчала наружу и намокла под дождём. Её длинные рыжие волосы откинулись с лица, когда её несли вверх по улице. Когда охранник подошёл ближе, Эйми ахнула. У девушки были раздроблены скула и челюсть. Капли дождя стекали по её лицу, собирая кровь в розоватые капли, которые падали в лужи. Сапоги охранника шлепали по этим лужам, пока он не остановился у дома на углу, напротив того места, где сидела Эйми.

Она подобралась ближе к открытому окну, охваченная ужасом, но в то же время желая знать, что случилось с девочкой.

— Это Файрона? — крикнул кто-то.

— Марк, что случилось? — крикнула пожилая дама из первых рядов толпы.

Стражник, Марк, оглянулся через плечо, девушка всё ещё была у него на руках.

— Она пыталась взойти.

По толпе пробежал вздох, и Эйми охватил трепет. Она никогда не знала никого, кто совершил бы восхождение, успешно или нет. Девушки, которые выживали становились Небесными Всадницами. Те, кто терпел неудачу, умирали.

Она посмотрела вверх. Между зданиями виднелись зубчатые очертания Кольцевых гор. Отвесные скалы и остроконечные пики тёмно-серого камня окружали город Киерелл. На вершинах жили Небесные Всадницы, стражи Киерелла. Любая девушка, которая могла пережить восхождение на утёсы, считалась достаточно сильной, чтобы соединиться с драконом и стать одной из Всадниц. Поговаривали, в истории основания Киерелла, что, как только основали город, Мархорн создал городскую стражу. Именно его дочь, и напарница по совместительству, создала Небесных всадниц. В рассказах было неясно, делала ли она это до или после смерти своего отца. Несмотря на то, что Кьелли покинула город, традиция сохранилась, и только девочкам разрешалось становиться Всадницами, в то время как только мальчики могли становиться городскими стражниками.

Марк постучал в синюю дверь дома на углу. Прошло мгновение, прежде чем рыжеволосая женщина открыла, а затем закричала. Она попыталась вырвать свою мёртвую дочь из рук охранника, но он крепко держал её.

— Позволь мне внести её, — мягко сказал он.

— Где ты её нашёл? — спросила она между всхлипываниями.

— Она была среди камней у подножия утёсов на западном изгибе.

— Почему, Файрона? Я говорила тебе не пытаться взойти.

Эйми сморгнула слёзы, когда мать Файроны вцепилась в рубашку своей дочери. Страж мягко подтолкнул её вперёд, возвращая мать Файроны обратно внутрь и неся её мёртвую дочь. Толпа начала расходиться, но Эйми чувствовала, как волны шока от смерти девушки всё ещё прокатываются по улице. Она снова взглянула на зазубренные вершины Кольцевых гор, обрамлённые мешаниной дворцовых построек. Там, наверху, жили женщины и их драконы. Их дом находился прямо рядом с городом, но это был другой мир, и только Всадницы когда-либо видели его.

Эйми спустилась со своего подоконника, раскачиваясь на последней балке и мягко приземлившись. Она направилась к лестнице, желая рассказать Джирону о том, что только что увидела, но на первой ступеньке остановилась. Звука пилы не было слышно. Она посмотрела вдоль узкого деревянного коридора, который вёл к их спальням. Рабочие ботинки Джирона стояли у двери его спальни. Один из них упал. Он снял их, потому что Наура жаловалась, когда он тащил опилки в их комнату. Она звала его Старым Пыльником.

Эйми поспешила по коридору, окликая тетю и дядю.

— Эй, Старый Пыльник, похоже, Наура наконец-то приручила тебя. — Эйми улыбнулась, глядя на старые кожаные сапоги своего дяди. У них с дядей было давнее взаимное соглашение принимать сторону друг друга в глупых спорах с Наурой. — Я думала, ты убедил её, что опилки на полу хороший амортизатор.

Эйми завернула за угол в комнату своих тёти и дяди, и её слова мгновенно иссякли. Наура лежала на их кровати, кровь пузырилась у неё на губах при каждом неглубоком вдохе, который она пыталась сделать. Джирон стоял на коленях на полу, держа жену за руку и упёршись лбом в кровать.

— Наура, — прошептала Эйми, входя внутрь.

Её дядя поднял голову, и в его серых глазах были слёзы.

— Нет, пожалуйста, нет, — прошептала Эйми.

Она бросилась к кровати и схватила другую руку тёти. Она была обжигающе горячей. Она откинула прядь коротких вьющихся волос тети со лба, затем обхватила ладонью её щеку.

— Тебе должно было стать лучше, — сказала ей Эйми.

Глаза её тети распахнулись, на мгновение расфокусировавшись, прежде чем остановились на Эйми.

— Эйми, моя прекрасная девочка. Она улыбнулась окровавленными губами. — Пора тебе стать сильной, или, клянусь, я вернусь и буду преследовать тебя.

Её тетя закашлялась, сильными надрывными приступами кашля, которые сотрясали всё её тело — тело, ставшее хрупким после нескольких недель болезни. В её глазах вспыхнула яркая вспышка, когда её тело израсходовало остатки энергии её искры, в обреченной попытке исцелить её. Затем она умерла. Её искра погасла.

Эйми опустилась на пол и почувствовала, как руки дяди обхватили её. От него пахло опилками и древесным маслом. Она заплакала ему в плечо и, в свою очередь, почувствовала, как его слёзы капают ей на шею.

— Ты ведь не собираешься тоже умирать? Потому что ты обещал, что не умрёшь, — сказала Эйми.

Дядя отстранился и посмотрел на неё сверху вниз.

— Конечно, нет. Старый Пыльник останется здесь навсегда.

Она посмотрела в его налитые кровью глаза и не поверила ему. Его руки, которые несколько недель назад были сильными от работы по дереву, стали костлявыми, а кисти дрожали. Она схватила его и крепко обняла. Она прижалась щекой к его шее, чувствуя, как внутри него разгорается жар, и надеясь, что тоже заразилась им. Если искра её дяди должна была погаснуть, безуспешно пытаясь бороться с этой болезнью, то она надеялась, что и её искра тоже погаснет. Она надеялась, что умрёт вместе со своей семьёй.

— Вставай, Эйми, — мягко сказал её дядя.

Он с трудом поднялся на ноги и протянул ей руку, затем повёл к двери, подальше от тела её тети. Эйми остановилась и оглянулась, вытирая нос рукавом. Она знала, что её тети больше нет, и в глубине души уже несколько дней ожидала её смерти, но всё же огромная часть её хотела вбежать обратно в комнату, схватить Науру и встряхнуть, возвращая её к жизни. Ей хотелось крикнуть, чтобы она не умирала.

— Пойдём, — дядя мягко потянул её за собой.

— На её могиле должны быть жёлтые розы, — сказала Эйми, — Что-нибудь красивое, но жестокое, раз уж она такая.

Они дошли до верха лестницы, и её дядя остановился, глядя на неё сверху вниз. Слёзы блестели на его щеках и собирались в складках вокруг рта. Он погладил её по бесцветным волосам на затылке, её белые локоны казались ещё бледнее на фоне его загорелых рук.

— Не думаю, что мы можем позволить себе розы, малышка, — мягко сказал он, качая головой, — но мы могли бы собрать немного полевых цветов у подножия скал.

Эйми кивнула.

— После тебя, — сказал её дядя, указывая на лестницу.

— Нет. — Она покачала головой. — Мы пойдём вместе. Я вся дрожу.

Она не чувствовала такой сильной дрожи, но боялась, что дядя упадёт. Теперь его левая рука неудержимо дрожала, по лицу стекал пот, смешиваясь со слезами. Она проскользнула под его правой рукой, закинув её себе на плечи. Это было неловко, потому что её дядя был намного выше неё.