Небесные всадницы - Керри Лоу

Его волосы были коротко подстрижены по бокам, но оставлены длинными сверху, где они были стильно зачёсаны набок и, очевидно, удерживались на месте с помощью пчелиного воска. По его круглому лицу можно было сказать, что он всего на несколько лет старше Эйми, но из-за его уверенного презрения он казался старше. Эйми была рада, что спряталась. Он жестко кривил губы, и она давно научилась избегать таких людей. Если они были жестоки со всеми, то с уродом они были ещё жестче. Он провёл пальцами по верхней части шкафа Джирона, затем присел на корточки, чтобы рассмотреть красивую резьбу. Если он и был впечатлён, то по его лицу этого не было заметно, когда он выпрямился.

— В этом году стоимость членства в гильдии выросла, — объявил он. — Сто монет.

— Что? — воскликнула Наура. — В прошлом году было шестьдесят.

Хейтон пожал плечами:

— Почти все кандидаты, баллотирующиеся на выборах в Совет Неравенства в этом году, обещают добиваться мира с племенами Гелветы и построить дорогу через тундру.

— Нам не следует выходить за пределы Кольцевых гор, — сказал Джирон так тихо, что Эйми едва его расслышала. — Мархорн создал для нас этот защищённый город, но мы будем в безопасности, только если останемся внутри.

Хейтон снова пожал плечами.

— Что ж, большинство кандидатов в совет решили, что пора отказаться от этого старого убеждения.

— Возможно, не все они будут избраны, — сказала Наура.

И опять, Хейтон просто пожал плечами.

— Даже если не все получат места, всё равно найдётся достаточно тех, кто поддержит это предложение, — сказал Хейтон, обводя взглядом мастерскую. Эйми отпрянула, когда он посмотрел на дверь кухни. — Дорога будет проходить дальше, а это значит, что каменщики и плотники будут вынуждены покинуть город. Нам понадобится больше учеников, больше инструментов, больше древесины, и все эти инвестиции будут поступать от гильдии. Это будет выгодная возможность для участвующих гильдий и их членов, но нам понадобятся ваши инвестиции заранее.

— Ты используешь хорошую новость о дополнительной работе, чтобы выпросить денег для своей матери, — сказала Наура.

— Разумеется, все, кто вложит деньги, получат долю прибыли. — Он повернулся к Джирону, который до сих пор молчал. — На дорогах можно заработать больше, чем на шкафах, старик.

Эйми знала, что если бы дядя не состоял в Гильдии Плотников, то не получал бы заказов, а в любых крупных проектах, инициированных советом, участвовали бы только члены гильдии.

— Я заплачу, — тихо сказал Джирон. — Мне просто нужно закончить этот шкаф и получить остаток денег от Фулкендена.

— Ну, не тяни слишком долго, старик. Твои деньги должны быть у меня через десять дней.

В мастерской воцарилась тишина, когда Хейтон ушёл. Эйми выскользнула из кухни и протиснулась под руку дяди. Он обнял её, а затем взял за руку жену.

— На следующей неделе всё наладится.

Раньше Эйми ему верила, но теперь не была так уверена.

— Как, Джирон? — спросила Наура. — Фулкенден обещал тебе сто двенадцать прэссов за этот шкаф. Этого будет недостаточно. А без членства в гильдии ты потеряешь своих клиентов и…

Джирон оборвал её, тоже притянув к себе. Эйми уткнулась лицом в волосы тёти, наслаждаясь близостью единственных людей, которые когда-либо осмеливались прикасаться к её странной коже.

— А теперь, — сказал дядя, высвобождаясь, — Наура, возвращайся в постель и отдыхай. Эйми, тебе нужно подмести, а мне нужно закончить шкаф.

В ту ночь Эйми сидела на подоконнике в своей маленькой спальне на чердаке. Она подтянула колени к груди и положила на них голову, глядя в окно. Её длинные локоны рассыпались по ногам, как стружки, белые пряди перемешивались с тёмно-каштановыми. На неё смотрело отражение её странного лица. Она ненавидела эту белую бровь, нависшую над белыми ресницами, и то, как странно это выглядело, потому что с другой стороны они были тёмно-каштановыми. С наступлением лета её веснушки начинали темнеть, но только с правой стороны лица, из-за чего бесцветная половина выглядела ещё хуже. В детстве она думала, что её странное лицо — признак того, что её искра слаба, и она умрёт молодой. Она протянула руку и вытерла конденсат на окне, размазав своё отражение. Затем она уставилась сквозь него наружу.

За окном виднелась мешанина из крутых шиферных крыш, красных кирпичных стен и деревянных пристроек, посеревших от времени. Всё было как-то наперекосяк, так что трудно было понять, какая часть какому зданию принадлежит. Перпендикулярно её окну тянулась длинная стена ткацкой мастерской на Вулкен-стрит с деревянным балконом по всей длине. Несколько балясин сгнили, и дядю всегда раздражало, когда он видел, что за деревом не ухаживают.

На углу балкона давным-давно кто-то прикрепил резную статую Кьелли. В этой статуе она была далеко не так красива, как на Кворелл-сквер; её нос был сломан, а одна рука покрыта зелёным лишайником, но Эйми нравилось, что статуя смотрит прямо в её окно. Иногда по ночам, когда облака и луна были благосклонны, маленькая статуя купалась в серебре. Это было не сегодня, но Эйми всё равно сидела, опустив голову на колени, смотрела на Кьелли и представляла, какой красивой она, должно быть, выглядела, когда шла по улицам Киерелла, её длинные волосы развевались, а тонкая ткань юбок шуршала по булыжникам. Эйми нравилось думать, что Кьелли приняла бы её и заступилась бы за неё перед хулиганами. Она была бы защитницей Эйми.

Глава 3. Риски и Смерти

Эйми сидела у окна в узком коридоре на чердаке над мастерской своего дяди и ковыряла болячку на губе. Прошло три дня с тех пор, как она столкнулась с Райноном и другими хулиганами. Несмотря на настойчивые уговоры Науры, она с тех пор не выходила на улицу.

Дверь наверху лестницы была открыта, и она слышала, как внизу кто-то пилит. Обычно этот звук успокаивал, но сегодня она беспокоилась, что дядя слишком сильно нагружает себя. У Джирона была неделя, чтобы закончить шкаф и получить достаточно заказов, чтобы заплатить взносы в гильдию. Вот почему он так усердно работал, но прошлой ночью Эйми заметила у него на шее сыпь. Она выглядела так же, как та, из-за которой её тётя теперь вынуждена лежать в постели. Однако Джирон настаивал, что им обоим становится лучше, и Эйми сказала себе, что верит ему. От мысли о другом варианте ей казалось, что её сердце сжимает когтистая рука.

Резкая боль и медный привкус крови подсказали ей, что она успешно содрала корочку. Она облизнула окровавленную губу.