В самом Сердце Стужи. Том II - Александр Якубович

сейчас Эрен стояла рядом со мной, чтобы мы хотя бы на людях показали картинку того, что действуем заодно и являемся супругами не просто на словах. Брак был здесь делом серьезным, фактически, каждая семья — это маленькое предприятие по совместному выживанию, иначе один сгинешь. У меня, по всей видимости, из семьи были только мои парни, которые прошли со мной и рейд на севере — именно со мной, а не со старым Виктором Гроссом — и сейчас получили теплые места в баронской дружине. Эрен же была каким-то аномальным придатком. Вроде бы и полезная, и необходимая, и манящая… Но как колючая роза. Или даже как розовый куст, который рвет твою кожу острыми шипами, стоит тебе просто пройти мимо или быть неосмотрительным. Так и я с Эрен — едва я потерял над собой контроль из-за головной боли и недосыпа, едва я сказал резкое слово, и все усилия последних недель пошли коту под хвост. Или псу. Или любому другому животному. Все мои осторожные разговоры, совместная работа, ужины и попытка найти нужные слова, чтобы сблизиться с этой девушкой — все сейчас разбилось о пронзительный взгляд серых глаз в ожидании удара за неповиновение.

Мне что, сесть напротив нее и прямо сказать, что я женщин не бью? А почему это не бью, с учетом моего происхождения, моего прошлого, да и вообще, с учетом мира, который был вокруг меня? Любую мою искренностью, любое откровенно доброе намерение или попытку обойти местные домостроевские устои она воспринимает или как неотесанность, или как проверку. Я же не дурак — вижу, как Эрен поглядывает на меня, словно вечно ждет подвоха.

Но и заниматься приручением и дрессурой у меня не было никакого желания. Прямо сейчас за воротами моего замка стоит толпа разгневанных горожан, которые требуют объяснений. А значит, Легер обладал реальным авторитетом среди жителей Херцкальта, ведь то, что происходило в городе, вполне можно назвать бунтом. И как минимум я бы мог казнить зачинщиков и всыпать плетей всем остальным, а в нагрузку — повесить штраф, который заставит половину вольных уйти в батраки, чтобы расплатиться.

Но я так делать не буду. Не потому что добрый, а потому что это неэффективно. Да и правда на моей стороне — Легер мерзкий казнокрад, который воровал даже не у меня, а у тех самых горожан, которые стояли за воротами. Может, его арест ударит по паре-тройке семей, которые были в доле или как-то взаимодействовали с бургомистром напрямую. Но тогда ситуация даже лучше для меня — проще найти тех, кто кормился из городской казны. Ведь я понимал, что зачисткой одного-единственного бургомистра все не закончится.

— Подгоните телегу к воротам! — скомандовал я, едва вышел во двор. Едкая шутка, навеянная образом Ильича на броневике, шуткой быть перестала. Мне реально нужна будет трибуна, а подниматься на стену я не хочу. — И открыть ворота! Я поговорю с жителями!

Не знаю, какое у меня было сейчас выражение лица, но одного беглого взгляда моим парням хватило, чтобы броситься выполнять приказ. Где-то от конюшни мигом приволокли пустую телегу, подогнав ее к воротам, а створки стали медленно открываться.

Я, забравшись в кузов, наблюдал за тем, как во двор замка попыталась хлынуть толпа, но всего пяток человек с копьями сумели остановить горожан, перегородив им путь. Толпа качнулась раз, другой. Мои дружинники, понимая, что приказа кого-то бить или разгонять не было, просто чуть отступили назад, позволив людской массе просочиться в створ ворот, а потом заблокировали людей в этом «бутылочном» горлышке.

Я же видел не только первые ряды, но и всю толпу, которая собралась на рыночной площади прямо перед воротами замка. Человек двести, а может, и двести пятьдесят. Вести об аресте Легера распространились с феноменальной скоростью.

— Отпусти бургомистра! — крикнул какой-то парень из второго ряда, подняв руку. — Произвол! Он вольный человек!

— Произвол! — повторил за парнем кто-то еще.

— Произвол!

Не дожидаясь, пока толпа распалится настолько, что хлынет на дружинников, я поднял руку, показывая, что собираюсь говорить. Мои бойцы, увидев этот знак, стали утихомиривать первые ряды, отвешивая тумаков, а к их действиям добавился и рык Арчибальда:

— Барон слово держать будет! Тихо! Тихо!

На все это ушло минуты три, и все это время я стоял на телеге, демонстративно опершись на ножны своего меча и делая максимально отстраненный вид. Мол, беснуйтесь, сколько влезет, но теперь я здесь главный и лучше бы вам меня послушать.

— Жители Херцкальта! — начал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и глубоко, полностью соответствуя моему грозному внешнему виду. Получалось не очень хорошо, потому что во рту пересохло и язык шевелился с трудом, но я старался. — Бывший бургомистр Легер арестован законно!

— Кто сказал⁈ — тут же выкрикнули из толпы.

— Я сказал! — крикнул я в ответ. — Решением Его Величества короля Эдуарда, да хранит его Алдир и долгих лет жизни ему, я, барон Гросс, здесь власть! И я заявляю, что бывший бургомистр Легер преступник и был помещен под стражу по веской причине!

Вроде других выкриков не последовало, да и никто не решился бы. Протестовать против этой моей реплики означало, что ты не согласен с королем. А это уже — государственная измена, идти против воли монарха, который выделил мне этот надел земли, дал титул и цепь, символизирующую мою власть в Херцкальте.

— Я знаю, что бургомистр вольный человек, происходящий из купеческого сословия, — продолжил я, — так что один из командиров моей дружины лично отправился в соседний город за королевским стряпчим, дабы разбирательство было проведено по закону и со всем тщанием!

Как же тяжело мне давались вот такие конструкции! Даже общаясь с Эрен, я чувствовал себя косноязычным дурачком, который не способен и двух слов связать в этой старой высокопарной речевой манере. А тут от меня требовалось говорить властно и убедительно перед такой толпой народу. И если в отряде неуважение ко мне решалось простым ударом по уху, и все сразу становилось понятно, то сейчас проблему силой не решить. Мне нужно убедить этих людей в том, что они не могут противиться моим решениям. Убедить словами, а не грубой силой.

— Прибытие королевского стряпчего ожидается к концу седмицы! Тогда и присылайте старейшин, чтобы они засвидетельствовали честность и законность разбирательства. До этого же момента расходитесь по домам! В Херцкальте произволу не место!

— Бургомистр ни в чем