Ее свирепые звери. Начало - Э. П. Бали

скрывает меня, когда может, особенно перед лицами, не принадлежащими его двору.

— Некоторые могли бы сказать, что это так, господин Полупернатый.

Его улыбка становится шире, когда я произношу его имя. Без сомнения, эго мужчины размером с его дом. Но я пинаю себя, потому что кто мог сказать, что я «талантливый целитель»? Я была настолько изолирована, что никто, кроме моего куратора по курсу целительства, не знал меня достаточно хорошо, чтобы говорить подобное.

— У тебя есть какие-нибудь другие способности?

— Нет, сэр, — лгу я.

Он кивает, как будто это подтверждает то, что он уже знает.

— У меня довольно сложная ситуация, с которой ни один из моих целителей не добился особого успеха. Боюсь, ты — моя последняя попытка исцелить этого человека.

Спину обдает льдом из-за его клинической манеры говорить и из-за того факта, что опытные, квалифицированные целители уже пытались вылечить этого человека. Сам Полупернатый, вероятно, тоже пытался.

Это ловушка? Способ моего отца преподать мне урок из-за попыток поступить в колледж? Я стараюсь не показывать нервозность, но, думаю, это все равно заметно, потому что Полупернатый наклоняется вперед и заговаривает со мной, как с ребенком:

— Ты умеешь хранить секреты, моя сладкая?

Я прочищаю горло.

— Думаю, что умею, господин Полупернатый.

— Только для меня?

— К-конечно.

Каждый инстинкт, которым я обладаю, говорит мне бежать от этого орла. Уйти и никогда не оглядываться назад, не звонить отцу и не проклинать его за то, что он отправил меня сюда. Но у них моя сумка, у них мой телефон, а впереди чертовы вороты со шлагбаумом.

Отсюда никуда не деться.

Он выводит меня из комнаты, и к нам из ниоткуда присоединяется второй охранник — еще один орел, крупный, с темно-каштановыми волосами и светлыми кончиками. Похоже, Полупернатый доверяет только себе подобным. Это имеет смысл, если он ведет темные дела с такими людьми, как мой отец.

Вместо того, чтобы вести меня вверх по лестнице, где, как я предполагаю, находятся жилые помещения, мы идем вниз. Один лестничный пролет, потом другой, и еще один. Лифты не спускаются туда, куда мы направляемся. Я знаю это, потому что по пути мы проходим два лифта.

Мы доходим до конца последнего лестничного пролета, и Полупернатый лучезарно улыбается мне, когда мы входим в темную комнату из серого камня.

Здесь холодно и едва освещено маленькими лампочками на стенах. Я обхватываю себя руками, растирая гусиную кожу и проклиная имя моего отца. Это все больше и больше похоже на темное логово, которое я ожидала увидеть в начале. Все это жутковато, но меня почему-то тянет вперед, я хочу знать, что, черт возьми, он здесь держит. Я была посвящена в секреты многих анималия, но ни один из них не был таким грандиозным, как этот. Несмотря на нарастающую панику, моими ногами двигает вперед какое-то первобытное любопытство. Энергия струится по углам моих щитов, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания.

Мы проходим через одну пару запертых стальных дверей, затем через вторую. Поговорим о безопасности.

— Вот мы и на месте, — радостно произносит Полупернатый, когда открываются вторые двери. — Моя гордость и радость.

Мы стоим перед холодной, темной утробой. Там выложен камнем широкий коридор с низким потолком, достаточно длинный и темный, чтобы я не могла разглядеть его конца. Вдоль стен через равные промежутки установлены крошечные лампочки, едва разгоняющие сумрак. Между этими промежутками — стальные решетки. Холод осознания пробегает у меня по спине.

Святая Мать…

Камеры. Это темница.

Глава 4

Аурелия

Дерьмо.

Я оглядываю окружающую обстановку с ледяными каменными стенами. Стальные прутья клеток похожи на обнаженные резцы жадного животного, готового проглотить меня целиком.

Впереди, в темноте, что-то движется. Мои внутренности превращаются в кашу.

Он удерживает здесь людей. Да помогут мне боги.

— Это не совсем законно, — говорит Полупернатый тоном заговорщика, его темные глаза возбужденно блестят.

— Осмелюсь предположить, что так и есть, — я застенчиво улыбаюсь, как будто скромничаю. — Вы держите здесь своих должников?

Он отвечает мне небрежным тоном, который подразумевает, что он уже обдумывал подобную идею:

— Это вряд ли, моя дорогая. Всего лишь диких зверей, которые ведут себя со мной неправильно. Переходят мне дорогу, так сказать.

Я пытаюсь оставаться спокойной, в то же время удивляясь про себя, как я могла быть настолько глупой, раз не подумала, что коллеги моего отца будут держать заключенных. Конечно, они будут держать заключенных. Все они такие же монстры, как и он.

— Если ты сделаешь это для меня, моя дорогая, — растягивает слова Полупернатый, — можешь считать, что долг твоего отца полностью погашен.

Долг моего отца.

Гребаный мудак! Ярость бурлит в моих венах, пьянящая и горячая, когда я понимаю, что мой отец использует меня как своего лакея. Что для него я ценная вещь, которую он может использовать снова и снова. Что вероятность того, что он действительно отпустит меня навсегда, практически равна нулю.

Если это то, на что будет похожа моя жизнь до скончания времен, я не приму это.

Мне нужен план. Мне нужно выяснить, как выбраться из этого. Как вырваться из лап моего отца. Просто пересечь границы штата, чтобы поступить в колледж, будет недостаточно.

Сейчас я должна сохранять самообладание с этим влиятельным зверем и его охраной. Поэтому я веду себя так, словно уже знаю о долге.

— Правда? — спрашиваю я, останавливая наше продвижение по проходу, чтобы посмотреть на него.

— Правда, — отвечает он со слабой улыбкой.

Я колеблюсь, прежде чем сказать:

— Я бы хотела, чтобы это было изложено в письменной форме, пожалуйста.

Его улыбка становится шире.

— А ты умная девочка, не так ли?

Я хлопаю ресницами в милой манере, на что я очень надеюсь, но уверенности нет, потому что у меня практически не было опыта.

Должно быть, это сработало, потому что он говорит:

— Я попрошу своего адвоката оформить бумаги сию же минуту.

— Вы так добры, господин Полупернатый.

Он издает довольный звук и увлекает меня вглубь подземелья. Наши четыре пары шагов эхом отдаются от каменных стен, и я вижу неуклюжие тени, лежащие в камерах, мимо которых мы проходим. Нас окружает темнота, когда Полупернатый останавливается перед еще одной стальной дверью, расположенной между двумя камерами.

— Вот моя драгоценная собственность. Но он поражен какой-то смертельной болезнью, которая не поддается лечению. Ты можешь исцелить его, моя маленькая целительница?

Я пытаюсь игнорировать снисходительность в его голосе, неуверенно оглядываясь на тени вокруг нас. Я едва могу видеть сквозь полумрак и более чем уверена, что все