Кендари Блэйк - Девушка из кошмаров

- Похоже на голубей, - говорю я. – Хорошо. Если мы застрянем здесь на длительное время, сможем приготовить курицу-гриль.

- Это…отвратительно, - сообщает Кармел.

- Это дешевая птица. Давайте проверим.

Дальше находится шаткая, гнилая лестница, ведущая к чердачному люку. Я полагаю, там мы увидим сеновал, кучу ночующих голубей и воробьев. Мне не нужно напоминать ребятам, чтобы они были начеку, потому что они и так находятся прямо позади меня, в постоянном контакте со мною. Когда носок Кармел наскакивает на зубцы вил, наполовину зарытых в сене, она кривит лицом. Мы косимся друг на друга, пока она трясет головой. Ведь это же не могут быть те самые вилы, на которые упала жена фермера. Мы уговариваем сами себя в этом, хотя, думаю, нет никаких причин считать, что это были именно те вышеупомянутые вилы.

Я подхожу к сеновалу первым. Кругозор моего фонарика высвечивает большое, широкое пространство пола, покрытого сеном, и несколько высоких штабелей кип вдоль южной стены. Когда я освещаю наклонную крышу, то вижу около пятидесяти голубей, ни один из которых не переживает за суету, попадающую в их поле зрения.

- Поднимайтесь, - говорю я.

Томас взмывает следующим, а затем мы вдвоем помогаем Кармел.

- Смотрите в оба. Это сено загажено птичьим дерьмом.

- Мило, - ворчит она.

Стоило нам всем взобраться наверх, как мы оглянулись вокруг, но ничего подозрительного не заметили. Чердак представлял собой огромное, просторное помещение, засоренное сеном и птичьим пометом. Здесь, должно быть, пользовались полиспастом[7] для перетаскивания сена, подвешенного к потолку, а также толстыми веревками, закрепленными над стропилами.

- Знаете, что я ненавижу в фонариках? – спрашивает Томас, пока его луч исследует комнату, где внезапно натыкается на головы птиц с хлопающими крыльями и доски, покрытые паутиной. – Они всегда вынуждают рисовать в голове картинки, которых мы не видим. То, что по-прежнему не доступно в темноте нашим глазам.

- Истинная правда, - соглашается Кармел. – Это худший кадр в фильме ужасов. Когда фонарик в результате натыкается на то, чего так долго ищешь, внезапно тебя озаряет, что лучше бы не знать, что именно там находится.

Им обоим нужно заткнуться. Сейчас не время паниковать. Я немного отстраняюсь, чтобы положить конец их разговору и заодно проверить на прочность пол. Томас двигается немного в другом направлении, оставаясь ближе к стене. Фонариком я освещаю тюки сена, обращая особое внимание на места, в которых может кто-то прятаться. Я ничего такого не заметил, кроме как насколько большими они кажутся с коричневыми и белыми точками по всей длине. Внезапно позади меня раздается длинный скрипучий звук, и, когда я поворачиваюсь, порыв ветра бьет меня по лицу. Томас нашел одну из дверей, скрытых под сеном, и открыл ее.

Ощущение, что за нами наблюдают, исчезло. Теперь мы всего лишь трое детей, забредших в заброшенный амбар, поэтому, продолжая делать вид, что мы попали в беду, никому из нас уж точно не пойдет на пользу. Может, не стоило начинать именно с этого места, и возникшее чувство, как только я прошел через дверь, было случайностью?

- Мне кажется, что твоя руна не слишком хорошо справляется со своей работой, - говорю я.

Томас пожимает плечами. Его рука рассеяно опускается в карман, где рунический камень тяготит его ткань.

- В нем никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Я не очень часто имел дело с рунами и до этого момента лично не вырезал ни одного такого, - он наклоняется и смотрит через только что найденную дверь в ночь. Становится холоднее; его дыхание превращается в туманное облачко. – Может, это вообще не имеет значения. Я имею в виду, если это то самое место, сколько людей тогда на самом деле в опасности? Кто появляется здесь? Призраку, или кто бы он ни был, вероятно, надоело все это, и он ушел подстраивать случайную смерть где-то в другом месте.

Случайная смерть. Эти слова колупают мой мозг.

Я идиот.

Веревка соскальзывает из стропила. Я поворачиваюсь закричать во все горло об этом Томасу, но слова вылетают слишком медленно. Все, что мне удается выкрикнуть, только его имя, поэтому я бросаюсь и бегу к нему, потому что вижу, как падет веревка, а призрак, привязанный к ней одним концом, на полсекунды материализуется прежде, чем успевает пихнуть через дверь Томаса, который затем летит головой вниз с сорокафутовой высоты на холодную, твердую землю.

Я ныряю следом за ним. В карман набиваются прутья сена, замедляя мое движение, но я ни о чем другом не думаю, кроме Томаса, и, когда я перепрыгиваю через подсенную дверь, мне удается зацепиться за его ногу. Моим костяшкам пальцев требуется каждая унция силы, чтобы удержать его, когда он ударяется о сторону амбара. В следующий момент Кармел находится рядом, также наполовину свешиваясь из двери.

- Томас! – кричит она. – Кас, вытащи его!

Удерживая за ногу, мы тащим его назад внутрь, сначала за пальцы ног, а затем за колени. Томас все это время держит себя в руках, не издавая ни звука. Нам почти удалось вытащить его, когда я слышу крик Кармел. Мне не нужно оборачиваться, потому что знаю, это дело рук призрака. Я чувствую ледяное давление по своей спине, и вдруг в воздухе появляется эдакий запах, когда вы оказываетесь в мясохранилище.

Поворачиваясь, я вижу его перед собой: молодого парня в выцветшем комбинезоне и хлопчатобумажной рубашке с короткими рукавами. Он выглядит толстым, с набитым брюхом и бледными руками, словно раздутые сосиски. Что-то не так с его формой головы.

Я вытаскиваю нож. Он поблескивает из моего заднего кармана, готовый погрузиться прямо в живот, когда она начинает смеяться.

Она смеется. Я так хорошо знаю этот смех, хотя и слышал его всего-то пару раз. Эта жирная колхозница глумиться над нами с разинутым ртом. Атаме практически выпадает из моих рук. Затем смех резко прерывается, призрак отступает назад и рычит, издавая такой звук, словно англичане в прошлом воспроизводили портативный мегафон. Около пятидесяти голубей вспархивают в воздух со своих насестов и камнем падают на нас.

Где-то посреди перьев и затхлого запаха птиц я кричу Кармел, дабы она продолжала тащить, чтобы не допустить падения Томаса, но я знаю, что она не слышит, даром, что в ее волосы запустились крошеные клювики и когти. Как только нам удалось вытащить Томаса, я подталкиваю их обоих к лестнице.

В панике, взмахивая руками, нашими ногами мы топаем вниз. Я должен оглянуться и убедиться, что ублюдок не собирается толкнуть еще кого-нибудь снова.

- Куда мы бежим? – выкрикивает Кармел, сбитая с толку.

- Подальше от двери, - откликаемся мы с Томасом.