Кендари Блэйк - Девушка из кошмаров

- Сворачивай, - говорит Томас. – Думаю, что здесь есть дорога.

Когда Кармел пытается в Ауди настроить навигатор на дорогу, которых здесь не так уж и много, грязью изрытую колеями от следов внедорожника, я вытягиваю шею поверх сиденья. Машина полноприводная, но все равно существует высокая вероятность здесь застрять. Должно быть, здесь в последний день или около того лил сильный дождь, поэтому дороги до сих пор покрыты лужами. Я собираюсь Кармел посоветовать бросить все это, развернуться и уехать, когда что-то черное мелькает в свете фар.

Мы тормозим.

- Это оно? – спрашивает Кармел. «Оно» - это огромный черный амбар, стоящий на краю неплодородного поля с безжизненными стеблями урожая, взъершенными вверх, словно растрепанные волосы. Дом, который, должно быть, входил в его состав, наряду с другими постройками, уже давно снесен. Все, что осталось, это амбар, мрачный и одинокий, ожидающий нас напротив леса, полного молчаливых деревьев.

- Сверьтесь с описанием, - говорю я.

- Отсутствует, - отвечает Томас, роясь в своей курьерской сумке.

- У нас есть только схематический рисунок, помнишь?

Он вытаскивает его, затем Кармел подносит рисунок к плафону. Лучше бы она этого не делала. Появляется мгновенное ощущение слежки, словно освещение выдало все наши секреты. Кармел тянется, чтобы выключить его, но я кладу руку ей на плечо.

- Слишком поздно.

Томас прикладывает рисунок к окну, сравнивая его с темной фигурой амбара. На мой взгляд, с ним мало схожести. Это черновой вариант, и нарисован он угольным карандашом, так что это всего лишь иной оттенок черного. Он пришел по почте вместе с указанием, и мне кажется, его нарисовали под воздействием транса. Кто-то воссоздал его образ, пока была такая возможность. Ему, вероятно, следовало открыть свои глаза и посмотреть вниз на бумагу. Зарисовка обладает определенно фантастическим качеством, с нечеткими краями и множеством жестких линий. Она выглядит так, будто её нарисовали четыре года назад. Но если их сравнить, то амбар и рисунок становятся все больше и больше похожими друг на друга, словно это не их настоящая форма, а что-то большее.

Глупо все это. Сколько раз говорил мне отец, что плохих мест не бывает? Я лезу в рюкзак и достаю атаме, а затем выхожу из машины. Лужи достают почти до шнурков, и к тому времени, пока я добираюсь до багажника Ауди, мои ноги уже мокрые. Обе машины Томаса и Кармел были оснащены и снабжены всем необходимым, словно жизнеобеспечивающий аванпост, с кучей сигнальных ракет, шерстяных одеял и вещей первой необходимости, чтобы удовлетворить самые параноидальные вкусы ипохондрика. Томас рядом со мной осторожно ступает по грязи. Кармел хлопает по багажнику, затем мы достаем три фонарика и один фонарь, использующийся для кемпинга. В темноте мы идем все вместе, чувствуя, как немеют наши ноги, и, слушая, как носки хлюпают в ботинках. Здесь мокро и сыро. Не растаявшие островки снега все еще плотно опутывают подножие деревьев и амбар со всех сторон. Мне опять приходит в голову, насколько зловеще он выглядит. Даже хуже, чем обрушенный в викторианском стиле дом Анны. Он сжался на земле, словно паук, ожидая, когда мы подойдем слишком близко, притворяясь неживым. Но это глупо. Это просто холод и мрак проникают под мою кожу. Тем не менее, я бы, безусловно, не оценил того, если бы кто-то решил приехать сюда с бензином и спичками.

- Вот, - я передаю Томасу и Кармел их новые защитные заклинания. Томас опускает своё в карман брюк. Кармел же держит его словно четки. Мы включаем один мощный фонарь и зажигаем карманные фонарики рядом с дверью, которая скрипит то вперед, то назад, словно маня нас пальцем.

- Держитесь ближе, - шепчу я, и они теснят меня с обеих сторон.

- Я каждый раз твержу себе о том, что мы сумасшедшие, раз такое делаем, - ворчит Кармел. – И каждый раз мне кажется, что лучше бы я ждала вас в машине.

- Это не означает, что ты можешь остаться в стороне, - шепчет Томас, и по другую сторону от себя я ощущаю, как Кармел улыбается.

- Идемте внутрь, - бормочу я, двигаясь вперед, чтобы потянуть на себя дверь.

У Томаса есть раздражающая привычка быть в ударе, вспыхивать, как попало, лучами света со скоростью миллион миль в час, словно сейчас его отдубасит редко появляющийся призрак или что-то в этом духе. Но призраки пугливые. А если нет, то уж точно осторожные. Никогда в жизни я не открывал дверь и не обнаруживал, что пристально смотрю прямо в лицо мертвого. Однако я заходил внутрь и сразу понимал, что за мной следят. Тоже происходит и сейчас.

Глубоко в груди зарождается необычное ощущение, то чувство глубокого понимания откуда-то сзади. Странное чувство, когда за вами наблюдает мертвый, потому что вы не можете точно определить, откуда он смотрит. Это факт. Он раздражает, но вы ничего не можете с этим поделать. Точно так же, как стробоскопы Томаса.

Я иду в центр амбара и ставлю фонарь на землю. В воздухе разит тяжелой пылью и старым сеном, разбросанным по грязному полу. Когда я огибаю медленный круг рукой, осторожно и не дребезжа лучом своего фонарика, он шепчет и хрустит под ногами. Кармел с Томасом обращают на этот звук пристальное внимание, находясь прямо возле меня. Я знаю, что Томас, по крайней мере, ведьмак, который в силах тоже почувствовать, когда за нами следят. Луч его фонарика бегает по стенам вверх и вниз, выискивая углы и места, чтобы спрятаться. Он слишком много мельтешит им вместо того, чтобы использовать свет в качестве приманки и обратить внимание на темноту. Раздаются слишком громкие звуки шороха одежды; волосы Кармел перекидываются то назад, то вперед через плечо, издавая шум, словно чертов водопад, когда она оглядывается по сторонам.

Я вытягиваю руки и отхожу, позволяя свету от фонаря пробиться сквозь нашу сбитую в кучу толпу. Наши глаза адаптируются к свету, поэтому я и Кармел выключаем фонарики. В амбаре пусто за исключением каркаса старого плуга, пристроенного в южном углу, и затем фонарь окрашивает комнату в неяркий желтый цвет.

- Это то место? – интересуется Кармел.

- Ну, довольно неплохое для ночевки, - отвечаю я. – Утром мы попытаемся куда-нибудь прогуляться, где лучше нас примут, и вызовем эвакуатор.

Кармел кивает. Она въехала в суть. Путник, сидящий на мели, шевелит извилинами лучше, чем вы думаете. Именно поэтому он появляется в самых разнообразных ужастиках.

- Здесь не теплее, чем снаружи, - комментирует Томас.

Он тоже, наконец-то, выключает свой фонарик. Над головой раздается шум движения, поэтому он подпрыгивает на милю, в спешке вытаскивая фонарик и направляя луч в потолок.

- Похоже на голубей, - говорю я. – Хорошо. Если мы застрянем здесь на длительное время, сможем приготовить курицу-гриль.