Злодейка в быту - Мстислава Черная

грани смерти она была настоящей красавицей. Тончайший шелк с вышитыми по подолу фениксами говорил о ее самом высоком происхожденим. Та женщина рассчитывала на щедрую награду.

— Ты спас принцессу? — искренне удивляюсь я. Почему папа раньше об этом не рассказывал? Хотя подобная история действительно не должна была быть рассказана, нельзя, чтобы на репутацию девушки была брошена тень.

— Отнюдь, Юйлин. Той девушкой была не принцесса, а заклинательница, внучка главы секты «Белого Света». Придя в себя, она показала мне императорскую печать, и как чиновник я должен был подчиняться. Заклинательница потребовала сопроводить ее в столицу.

— Па-ап?

— Ей потребовался почти год, чтобы восстановиться. А еще через год у нас родилась ты, Юйлин.

— А-а-а…

Не так я надеялась услышать об этом. Выходит, я правнучка главы одной из сект? Само название не сказало мне ни о чем, а вот статус прадедушки объясняет, откуда у меня талант к управлению потоками ци.

Папа устало трет переносицу, морщится, будто воспоминания не из самых приятных, и я невольно задумываюсь о том, что редко какая заклинательница, став супругой обычного человека, потерпит наложниц. Мне наивно казалось, что отец хранит верность моей матери из любви, я восхищалась силой его чувств. А есть ли они? Были ли?

Пожалуй, об этом мне спрашивать точно не стоит — это их отношения, какими бы они ни были.

— Беременность далась ей тяжело, а вскоре пришла ее соученица и забрала… домой.

— Звучит так, словно мама нас бросила…

— Юйлин, что за глупость? Я не знаю, насколько серьезно было повреждено ее энергетическое ядро. На исцеление могут уйти даже не десятилетия, а века. — Папа тяжело вздыхает. — Что же, уже поздно. Полагаю, господин заклинатель принял приглашение императора и остался во дворце. Завтра я поблагодарю его. Если же он пожелает навестить наше поместье, ты должна быть готова тоже выразить ему благодарность за свое спасение.

— Да, папа.

— Надо объявить траур…

— И какое объяснение ты дашь при дворе?

— Что?

— Когда я вернулась, в поместье все было благополучно. Неужели ты собираешься рассказать про кулон и его связь с короной? Но важно не это. Пап, я совершенно точно помню, как недавно ночью и потом днем было много шума, потому что дядя обнаружил, что тайник вскрыт. Корону выкрали, а не забрали с боем.

— Вот как? В твоих словах есть смысл, Юйлин.

На этот раз мне удается быть достаточно убедительной, чтобы разжечь в нем искорку надежды. Папа на глазах оживает, кивает и даже, дотянувшись, хлопает меня по руке.

— Именно так, пап. Не стоит спешить.

— Господин заклинатель прибыл сразу после того, как был вскрыт тайник? Да, дочка, ты умница. Уже поздно, а я действительно устал. Поговорим завтра.

— Да, папа.

Насколько же ему плохо, что он открыто признается в слабости? Пожелав доброй ночи, я возвращаюсь в павильон «Серебряной луны». Хотя мятеж подавлен, рисковать не стоит — у меня нехорошие предчувствия.

И они преследуют меня всю ночь, даже поспать толком не удается. То я начинаю сомневаться, действительно ли дядя и все, кто находился в поместье, не пострадали — я не желаю им зла, как бы неприятны они мне ни были, — то я проваливаюсь в мутные кошмары, то мне мерещатся далекие взрывы, то переливы знакомой мелодии. Пару раз за ночь я даже встаю, чтобы убедиться, что под окнами никого, что флейта играет в моем воображении.

Как же хорошо спалось с Шаояном под боком…

Нашла по кому скучать.

Мысли снова об одном — как вернуться к своему демону? Может, все же рискнуть позвать его в столицу? Ха…

Я невольно прислушиваюсь к звукам за пределами комнаты. Через затянутое бумагой окно доносится шелест покачивающегося на ветру бамбука, чирикает птичка. За дверью беспокойно топчется служанка. И никаких трелей флейты — утро доброе. Улыбнувшись, я зеваю.

— Юная госпожа, с каких пор вы такая соня? — По голосу я узнаю момо.

— М-м-м?

— Юная госпожа, вы проснулись? — Момо тут же входит. — Господин спрашивал о вас, надеялся позавтракать с вами, но так и не дождался, ушел ко двору.

Пропустив ворчание старой служанки мимо ушей, я сажусь к туалетному столику, где меня уже ждут тазик, кувшин с теплым травяным отваром и полотенце. Пока я умываюсь, момо продолжает бубнить себе под нос. Ее явно беспокоит, что из почтительной дочери я вдруг превратилась в особу с вызывающим поведением, но ворчит она так уютно, что мне не хочется ее прерывать.

Завтрак, как и ужин, простой, вегетарианский. Момо, наверное, готовила? Больше некому. Пожалуй, обед возьму на себя, все равно мне особо нечем заняться, разве что почитать что-нибудь… о демонах.

Мои ленивые размышления прерывает появление в проеме открытого окна светящегося ярким голубым светом огонька. Внутри шарика более темным синим светом переливаются знакомые иероглифы. Я откладываю палочки на край пиалы и ловлю шарик кончиками пальцев. Свет тотчас тает, впитываясь в ладонь. Обычно сообщения передают слуги, но папа почти всех отослал.

Что-то случилось?

Я была уверена, что сегодня папа пробудет при дворе дольше обычного, а он не только вернулся раньше полудня, но и просит меня выйти на передний двор. Надо полагать, он вернулся с флейтистом? Но почему так рано?

— Момо, провожать не нужно, — предупреждаю я.

— Господин вернулся не один? Как же вы одна выйдете, юная госпожа? Неприлично.

— Провожать не нужно, — твердо повторяю я. — Лучше стол прибери и позавтракай, если еще не завтракала.

Если не дать какого-нибудь указания, то с нее станется заупрямиться и пойти следом, запыхаться, упасть.

— Юная госпожа, вы даже не сменили платье!

Действительно… Спасибо за напоминание. Я на ходу круговым движением пальцев создаю заклинание, позволяющее освежить одежду, поправляю прическу и вдруг понимаю, что притихшие было дурные предчувствия не только просыпаются, но чем ближе я к переднему павильону, тем сильнее они становятся.

Я даже останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть.

Что бы меня ни ждало, я могу только встретиться с плохими новостями лицом к лицу, не так ли?

Приведя мысли в порядок, я направляю в сторону дверей легкий поток ци, и створки послушно открываются. Вот где логика, почему магией открыть не зазорно, а руками — уронить свое достоинство? Я делаю шаг внутрь. Одного взгляда хватает, чтобы оценить обстановку, и я склоняюсь в глубоком поклоне.

Я ошиблась.