Раиса Николаева - Артефакты древних могильников (СИ)

— Поклянись, что больше мне не изменишь!

Он в ужасе закатил глаза и спросил с невыразимым отчаянием в голосе:

— Неужели придется отказаться от трех любовниц, которых мне полагается иметь при моем статусе?!

— Трех любовниц?! — Ализе была искренне поражена, впрочем, она слышала что-то такое. Якобы у Темных совсем нет моральных принципов, и считается не только вполне нормальным, но даже обязательным наличие любовницы или любовника. Вроде даже это каким-то образом влияет на статус и положение при дворе Правителя Темных. И тут же новая мысль поразила ее: получается, что и ей придется завести любовника?!

— А-а-а мне, — как всегда, заикаясь от волнения страха или удивления, спросила Ализе, — а мне скольких любовников надо иметь?

Глаза Даххарста стали черными, он в бешенстве стиснул Ализе за плечи.

— Только попробуй, только посмей, — прошипел он.

Ализе стало даже немножко страшно… восхитительно страшно. Такая волна счастья захлестнула ее, когда она почувствовала, насколько сильно он ею дорожит, насколько сильно ревнует.

— А как же ты? Можешь мне не говорить о ваших нравах, обычаях и порядках. Я больше не прощу измену и никогда не смирюсь, и не буду делить тебя с любовницами!

Лицо Даххарста сменило жесткое, и даже жестокое выражение, появившееся, едва он подумал об измене Ализе, на более мягкое и нежное.

— Ализе, — ласково сказал он, — мне никто, кроме тебя не нужен. Я хочу быть только с тобой. Десять лет я день и ночь думал о тебе, плохо, хорошо, но думал. Ты вошла в мою жизнь, в мои мысли, в мое сердце, ты — одна-единственная, и больше никто.

До чего же ей было приятно слушать такие слова! Наверное, в эту самую секунду она и полюбила его окончательно и бесповоротно. И все-таки мысль о нравах, царящих во дворце, тревожила ее.

— А не станешь ли ты в таком случае предметом насмешек? — забеспокоилась она.

Дахарст засмеялся так, что ей стало обидно. Заметив, как она нахмурилась, он тут же прижал ее к себе и прошептал в ушко:

— Ализе, моя репутация во дворце такова, что связываться со мной, а тем более, отпускать ехидные замечания по поводу моей личной жизни, никто не решиться. Все понимают, насколько плачевно это может для них закончиться. Мне нужна только одна женщина, правда… — тут он так понизил голос, что Ализе его едва расслышала, — чтобы я мог вести себя с нею так и делать с нею все то, что мне хочется.

…Вспомнив теперь эту сказанную шепотом фразу, Ализе не знала, как себя ругать, что тогда совсем не придала ей значения. Да и как она могла знать, как она могла представить, что хочется ему на самом деле?

Сейчас Ализе совершенно четко и точно осознала, что, начиная с того дня, Даххарст осторожно, но очень планомерно стал подстраивать ее под себя, под свои вкусы, под свои привычки, под свои пристрастия. Не он подстраивался под нее, а ее подстраивал под себя!

Девушка заметалась по комнате. «Вот гад, негодяй! Он меня приучал к своим вкусам! Да разве я по собственному желанию делала бы то, или позволила с собой делать то, что они делали?!» Она тогда так смущалась, но он объяснял, что если двоим это нравится, то это правильно, и это не касается никого на свете только их! «Гад, гад, гад!!!!» Ализе теперь злилась и бесилась от мысли, что он своими ухищрениями, своей подлой опытностью заставил ее получать наслаждение от таких вещей, при воспоминании о которых ее бросало в краску стыда, а от мысли, что об этом кто-то мог бы узнать, вообще в дрожь ужаса.

«Я должна ему отомстить! И я отомщу!»

Глава 11

Легко сказать «отомщу», а как отомстить, чтобы месть сделала больно врагу и принесла радость тебе? Это вопрос из вопросов, над которым Ализе ломала голову днем и ночью.

Она посещала занятия, мужественно высиживая положенные часы, стараясь не подать ни малейшего вида, насколько же ей плохо. Даххарст не появлялся, и все те гневные слова, что рождались в голове, и которые она жаждала выплеснуть ему в лицо, так и оставались невысказанными, усиливая тяжесть в ее душе. Но она держалась, держалась изо всех сил, главное, чтобы Саннаэтель, и особенно, этот проныра Ранхгарт не догадались, как у нее болит все в душе, и не отправились к Даххарсту с выяснением отношений или попытками их помирить. Когда она находилась среди сокурсников, ей хорошо удавалось притворяться, удавалось даже смеяться в ответ на шутки или улыбаться в ответ на комплименты, которыми ее часто удостаивали. Но стоило ей остаться одной, как наваливалась страшная тоска наваливалась. В такие моменты она уныло смотрела в окно или на деревья в саду, не замечая ничего, полностью погруженная в свои невеселые мысли.

И вот однажды, в один из таких моментов, к ней подошла незнакомая девушка.

— Простите, — обратилась к ней девушка, — это, наверное, не мое дело… У вас что-то случилось? Простите, что я навязываюсь, — еще раз извинилась девушка, — но у вас такое грустное лицо, что я не могла не спросить.

— Нет, нет, ничего не случилось, — сразу стала отнекиваться Ализе, застеснявшись, что ее застали с поличным, — это я так.

— Меня зовут Лириэлль, — представилась девушка. — Я только второй день в Академии и никого еще не знаю.

— Меня зовут Ализе. Вы только поступили на первый курс?

— Нет, на второй. Дело в том, — стала объяснять девушка, заметив недоуменный взгляд Ализе, — что я уже училась здесь несколько лет назад, и даже успела окончить первый курс и отучиться часть второго. А потом… — она трагически замолчала, словно ей было тяжело говорить, — а потом так случилось, что пришлось бросить учебу. Восстановиться я смогла только сейчас. Чувствую себя белой вороной, — грустно усмехнулась она. — Никого не знаю, все по возрасту гораздо младше меня, так одиноко.

Ализе осторожно прикоснулась в ее руке.

— Как же ваша история похожа на мою! Я тоже только-только восстановилась в Академии, и тоже старше всех, и тоже чувствую одиночество и тоску.

Девушка с благодарностью посмотрела на Ализе за оказанную поддержку.

— Как жаль, что мы с вами учимся на разных факультетах и сможем видеться и разговаривать только изредка, вот как сейчас, — с грустью сказала она.

— Ничего, Лириэлль, — успокоила ее Ализе, — мы же живем в одном корпусе общежития, можем вечерами встречаться и болтать от души, или готовиться вместе к следующим занятиям.

— Как я тебе благодарна! Давай на «ты»? — и, увидев подтверждающий кивок Ализе, продолжила: — Эти первые дни показались мне совсем тоскливыми. А с тобой мне так легко. Я чувствую твою искренность и честность, мне кажется, я могла бы доверить тебе любой секрет.