Замуж не напасть - Антонина Циль

признался граф. — Еще больше я боюсь себя напрасно обнадежить... снова. Мне столько раз давали обещания: сначала полного выздоровления, затем частичной ремиссии, а потом уже того, что я хотя бы не проведу остаток дней овощем. Я и этому был рад.

— Очень понимаю вас, — со всей серьезностью кивнула я. — Вы не поверите, но когда-то я столкнулась с тем же.

— Но вот так молоды...

— Считайте, что за свою юность я заплатила сполна. А теперь начнем. Повторюсь: просто расслабьтесь. Если будет больно, скажи́те. В любом случае дискомфорт... он будет.

— Напугали иглоспина голым… неважно, — граф смутился и прокашлялся.

В лучах солнца его глаза казались драгоценными камнями, с крошечными сияющими гранями. Я поспешила перейти к нему за спину.

— Пересядьте на этот стул, пожалуйста.

— Конечно, — граф привычно перебросил себя на сиденье обычного стула.

— Из чего сделана спинка вашего кресла?

— Из древесины дерева агхар.

— Я почему-то так и подумала.

На этот раз я очистила канал, ведущий к сердцу. С последней процедуры проклятие не успело расползтись: мой вит, к счастью, сдерживал рост темной энергии.

— Вы больше не пользуетесь перчаткой для подгонки вита? — уточнила я.

— Нет, она внезапно перестала работать... Боги, откуда вы знаете?!

— Я вижу вит. Чувствую его, даже слышу.

— Но это же...

— Необычно? Да, в высшей степени. У меня много тайн. Вы обещали молчать. И будете молчать. Все, что вы услышите на этой крыше, останется между нами. Кроме вас, есть еще Солли. Ей тоже нужна помощь.

— Я понял, — послушно склонил голову Эрик. — Все только между нами. Прошу лишь, помогите Солли.

— Кто она?

— Дочь друга моего отца.

— Люси Хиллкроу?

— Откуда...? Впрочем… конечно, герцог Ремири... он всегда знает больше, чем остальные. Да, Солли – это детское имя Люси Хиллкроу. Ее отца убили.

— Я знаю. На девочке какое-то проклятие. Отзовите свою цербершу, ее гувернантку, и я постараюсь продиагностировать Люси.

— Дэнья Аврора Диль...

— Вы ей нравитесь. Она считает, что я встала на ее пути к счастью...

— Дэнье Диль? Нравлюсь ей? Я? Вы уверены? — недоверчиво нахмурился граф.

— Я женщина. Я такое вижу. Причем, вы ей просто нравитесь, как мужчина, а не только как богатей. Как вы себя чувствуете? — я отступила, стараясь скрыть подступившие тошноту и слабость.

— Я чувствую себя... удивительно бодрым. Стало легче дышать. Что это было?

— Проклятие чуть не коснулось сердца.

— Да, Бирни говорил, что это скоро произойдет.

— Теперь не произойдет. Но ваш левый канал еще заблокирован. Вы кашляете?

— Да, и в последнее время кашель усилился.

— Потребуется время. Пока в органе есть жизнь, вит может его восстановить. А сейчас... Извините.

Я отошла и села на каменный парапет. Ветер остудил лицо и высушил пот, но тошнота еще держалась.

Сэн Найтли перебрался в коляску и подъехал ближе, вглядываясь в мое лицо:

— Вам плохо?

— Ничего страшного, сейчас пройдет.

— Зачем вы это делаете?

— Как зачем? Не хочу, чтобы вы умерли. Как говорят некоторые врачи, не в мою смену.

— Но... — граф напряженно улыбнулся. — Если я останусь в живых...

— … то мне не достанется огромное состояние, я знаю. Однако мы заключили договор. Мне не нужны ваши деньги, но мне нужно ваше имя. Так что я все равно выйду за вас замуж. Тем более, возможно, вас придется поддерживать еще очень долго.

— Это уже другие условия, — упрямо проговорил Найтли.

— Да? Что в них нового? «Жена да будет опорой его, другом и...» — я чуть не договорила: «возлюбленной». Ведь дословно цитата из обычные речи жреца при заключении брака упоминала и плотскую любовь. «И да не будет ни у него, ни у нее других возлюбленных для тела и плоти».

Очевидно, граф тоже помнил священное обещание. Он долго молчал, а затем проговорил:

— Имя... Мое имя – ваше. Я даю вам полную свободу. Только помогите Люси... и мне.

***

Утром я, как всегда, проверила ауру Тони. К моему облегчению проклятие так и не вернулось. Вит   мальчика был по-прежнему слабоват, по моей оценке. Сам же Тони подпрыгивал на месте у окна в нетерпении. Он торопился на урок рисования.

Новый учитель живописи чем-то его очень впечатлил, и я собиралась познакомиться с преподавателем поближе. Я подпитала тонкое тело Тони энергией и отправилась на прогулку с Гулей. И Сильвером.

Пока борур обшаривал кусты, а Хранитель парил в небе, я размышляла о вечном. Минутка была самая подходящая, чтобы убедиться, наконец: мой вит пополняется благодаря энергии природы. Еще несколько минут назад, после подпитки Тони, я ощущала некоторую слабость и легкое головокружение. Но постояв в лучах солнца, прогулявшись босиком по траве и всей грудью вдохнув насыщенный летними ароматами свежий воздух, я почувствовала себя абсолютно здоровой, бодрой и... голодной.

После подобных процедур я готова была слопать порции... три! Интересно, что подумал в прошлый раз Эрик после лечения, застав меня в столовой перед огромным бутербродом с ветчиной и каперсами? Думаю, он все понял. К тому же в последнее время граф стал меньше реагировать на мои... странности. Привык, наверное.

В саду было тихо. Ветер изредка доносил звук проезжающего мимо экипажа. Пахло морем. Я преисполнилась решимости завтра же отправиться с Тони на пляж. А если предложить морскую прогулку графу? Не обязательно гулять по песку. В городе есть отличная набережная.

От размышлений меня отвлек лай Гули. Борур яростно обгавкивал сидящего на заборе кота. Я даже присвистнула от удивления и восхищения, разглядев объект собачьего недовольства.

Котяра был огромным, черным с белыми пятнами, и невероятно пушистым. Увидев меня, он с громким мявом бросился мне в ноги. Гуля оторопел от такой наглости, захлебнулся лаем и подбежал, чтобы обнюхать нарушителя частной территории... своей территории. Тем временем, не обращая ни малейшего внимания на борура, кот принялся ластиться. Он терся о мои ноги и приподнимался. Я осторожно присела перед ним, а он поставил мне на колени грязноватые лапы, оставив два