По ту сторону тьмы (СИ) - Марика Полански

всё время, пока велось расследование. В тусклом предрассветном сумраке осунувшееся лицо превратилось в пепельно-серую маску. Щетина покрывала обвисшие щёки. Под блёклыми, почти прозрачными глазами залегли тёмные круги. Всклокоченные редкие волосы и рубашка, знавшая лучшие времена — Агосто являлся фанатиком работы, готовый жить на ней, не обращая внимания на неудобства. До тех пор, пока не доведёт дело до конца.

Риваан усмехнулся. Может, старший сыщик и редкостная сволочь, но ему не было равных в преданности делу. Поэтому он так высоко ценился начальством.

Кабинет, как и сам сыщик, выглядел не лучше. Бумаг и коробок стало больше, а запах спиртного и табака резче. Впрочем, никто бы не осмелился сунуться в кабинет Кара Агосто. Даже вышестоящие старались обходить его дверь стороной.

— Эта треклятая работа меня загонит в гроб, — прохрипел старший сыщик и указал на стул. Ведьмолов перешагнул через валяющиеся папки. — Будешь скотч? У меня есть отменный северский.

— Нет, спасибо.

— Ну как хочешь, — сыщик пожал плечами и достал бутылку. — В общем, дело зашло в тупи́к. Одно могу сказать точно — береги свою барышню. К ней решили присмотреться наверху.

— Вот, значит, как.

Риваан вопросительно приподнял левую бровь. Слышать подобное предупреждение от Агосто было столь же удивительно, как если бы в середине лета начался буран. Ведьмолову подумалось, что старший сыщик выслуживается перед ним. Только какой в этом смысл? Что такого обнаружил Кара, раз решил заручиться помощью бывшего разъездного советника?

— Я, конечно, ещё тот мерзавец. Но мозги у меня на месте, — Агосто с шумом опустошил бокал, икнул и раздул щёки, сдерживая отрыжку. — Намедни приходил папаша Эркерт и чуть ли не с кулаками пытался отобрать дневник, который ты передал. Дескать, твоя помощница обманом завладела вещью его покойной дочери. Дневник остался у нас, но Эркерт пригрозил пойти выше. Начальство начало бузовать. В открытую против тебя они не пойдут. Но мозг мне отымели, как долбанные извращенцы из Северских Пустошей.

Ведьмолов нахмурился. Смутные догадки, что серийный убийца принадлежит к верхам, перестали быть таковыми. Кому-то очень нужно, чтобы маньяк по-прежнему гулял на свободе.

Любопытно дело развернулось. Не то чтобы не ожиданно, но интересно.

Агосто со своей чрезмерной тягой к вселенской справедливости и садистскими наклонностями залез в осиное гнездо. Было бы удивительным, если бы осы не попытались укусить его. Похоже, что он подобрался слишком близко.

— Мы оба прекрасно знаем, что Ладамира ни причём.

Агосто медленно кивнул.

— Редкостное дерьмо это дельце, вот что я скажу. Девица, конечно, способна и по локоть руку откусить. Но сложно представить, чтобы она кого-то убила. Хотя кто их, ведьм, разберёт… Я привык выполнять свою работу должным образом и не терплю дилетантства. А начальство ведёт себя, как придурочные институтки, попавшие к мужику на сеновал. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что они хрен к носу притягивают. Пользуются изъянами в законах, чтобы спихнуть всё на ведьморожденную. Неконтролируемые порывы агрессии магического происхождения. Вот и убивает всех подряд. Никаких сопоставлений с фактами. Они пытаются подвести факты под обвинение. И то, что Ладамира оказалась в числе пострадавших при взрыве, они вывернули так, будто девица могла его устроить.

Даже так! Риваан ухмыльнулся. Паук предложил властям нечто очень крупное, и ведьмолов догадывался что именно. Но решил уточнить, чтобы развеять последние сомнения:

— А переписка с Антгольцем?

— Ты про того чокнутого профессора, что вернулся с Южных Островов? Связь не доказана. Скорее всего, эти письма прикажут уничтожить, чтобы они не светились в деле.

— Почему чокнутого?

— А какой нормальный поедет за тридевять земель, чтобы изучать похоронные обряды? — старший сыщик посмотрел на ведьмолова исподлобья, будто тот спросил нелепицу.

— Что насчёт превращения человека в артефакт?

Агосто задумчиво прищурился и, почесав подбородок, сложил пальцы домиком на животе.

— Эксперты утверждают, что это основано на бабушкиных суевериях и не имеет научного обоснования. Сам знаешь, народец у нас нынче такой. Если нет научного обоснования, всё сразу отметается. И тем не менее бытует мнение, что подобное возможное. Надо найти яд чёрного криана и сделать из чужой души выжимку. Вроде как выжать сок из морковки. Вот и ответь мне, такое возможно?

Риваан окинул взглядом кабинет и задержался на пробковой доске, прикрученной к стене. На ней висели дагерротипы жертв. Под ними светлели страницы, исписанные корявым почерком сыщика.

Он поднялся и подошёл к доске.

— А-а, заметил. Моё изобретение. Помогает разложить факты по полочкам. Просто и удобно, — с гордостью признался Агосто.

«Тот, кто владеет информацией и умеет ею пользоваться, владеет миром». Голос Антгольц доносился словно из темноты. Холодный и бесстрастный, он бил по нервам, подталкивая к самой сути. «Начни задавать правильные вопросы, вместо того, чтобы пытаться ответить на второстепенные».

В голове внезапно стало светло и ясно. Разбросанные детали мозаики вдруг сложились в единую картину.

— Кара, мы в корне ошиблись, — тихо сказал Риваан. — Он охотился не на девушек, а на меня. И я, кажется, знаю кто это.

Если после володарского бала у человека есть силы удержаться на ногах, то он или никогда не был там, или потенциальный маньяк. Во-первых, на балу шампанское льётся рекой, а один танец сменяет другой. И даже если удалось обойтись без шипучего, а вальсы и мазурки остались привилегией юных барышень и удалых офицеров, затянутых в камзолы по последней моде, вы будете чувствовать себя крайне разбито. Во-вторых, если после ночных гуляний человек полон сил, то невольно закрадывается опасение, что он способен убивать людей и при этом блаженно улыбаться. С такой-то выдержкой!

Сознание плавало в золотисто-багровом тумане, а тело ломило, как будто всю ночь только и делала, что отплясывала с кавалерами в мундирах, а пила шипучее розовое. К отвратительным ощущениям добавился запах сырости и затхлости, забивающий нос. Да настолько въедливый, будто я сдуру наелась глины.

А ещё очень хотелось пить.

Облизав пересохшие губы, я чихнула и попыталась разлепить опухшие веки. Полутёмная комната плавала в багровом мареве, предметы расплывались яркими пятнами. Ничего не понятно, неузнаваемо и слишком мучительно для одурманенного мозга.

К горлу подкатила тошнота, и я снова зажмурилась. Надо сказать Риваану, что это мой последний бал.

— Голова может кружиться ещё какое-то время, рассудок путаться, но это скоро пройдёт.

Дядя Слав? Удивление проплыло где-то на периферии сознание и скрылось в багровой тьме. Я с трудом приоткрыла глаза.

Перед мутным взором появилось бледное лицо библиотекаря. В некогда светящихся дружелюбием глазах плескалась зловещая тьма. Губы стянулись в тонкую полоску, а черты приобрели жёсткость. От былого добродушия не осталось и следа. На меня