Мне тебя навязали - Лариса Петровичева

ее фрейлина была здесь: стояла в тени у стены безмолвной и бездвижной, как привидение. Рейвенар тоже обнаружил ее присутствие лишь теперь: поднял глаза и мягко пообещал:

– Если хоть одна живая душа узнает, я вырву тебе язык.

Динграсс посмотрела на него с укоризной.

– Могли бы и не говорить! Ничего я никому не скажу. Зато…

Она понизила голос и негромко, но отчетливо проговорила:

– У меня на родине рассказывали сказки о таких, как вы. Если вы объединитесь, то сумеете победить любое зло. Потому что оно видит людей, но вы-то не люди!

Глаза Рейвенара вспыхнули, и Динграсс торопливо добавила:

– Я не об этом, вы же понимаете. Вас трое. Вы обязательно сможете победить! Они уже идут, незачем медлить.

 

***

Рейвенар поднялся с кровати, подошел к фрейлине, сражаясь с желанием взять ее за горло и как следует сжать пальцы. Просто потому, что эта колода Динграсс говорила о том, о чем не имела права говорить.

Но он напомнил себе, что больше не будет тем, каким его создали. Эрик прав: ты можешь быть не человеком по природе своей – но тебе дано величайшее право жить по-человечески.

– Кто идет? – нарочито спокойно спросил он – так, что Адемин поежилась. Динграсс опустила было глаза, но потом посмотрела на него и ответила:

– Тьма. Монстры с изнанки. Я… – она помедлила, словно боялась говорить, но потом все-таки призналась: – Я их чувствую. Это как прикосновение.

Судя по тому, как побагровело лицо Динграсс, тьма раздвинула ей ноги и сунула пальцы в щель. Впрочем, Рейвенар этому не удивился. Тьма всегда пытается нащупать изъян. Ищет в человеке то, что выведет его из равновесия и сделает уязвимым.

– Не думал, что ты настолько чувствительна, – признался Рейвенар. – Попробуй молиться. Концентрация на слове Божьем тебе поможет.

Дингасс кивнула. Адемин погладила ее по плечу, словно пыталась подбодрить, но лицо фрейлины по-прежнему было угрюмым и сосредоточенным.

– Я пробую. Но это… оно как тихий голос, который шепчет в уши и сбивает.

Рейвенар нахмурился. Всмотрелся в девушку – высокую, тяжелую, словно небрежно вытесанную неизвестным скульптором, и заметил в ее прическе тонкую золотую нить. Вдруг представилось: Динграсс лежит на своей кровати, полностью обнаженная, и посеревшие растрескавшиеся губы шепчут бесполезные молитвы, а пальцы выкручивают соски, и тело изгибается от мучительного наслаждения, замешанного на боли.

И кровь, всюду кровь. Вытекает из всех щелей, и ее лакают пока еще невидимые жадные рты.

– Хорошо, что ты сказала, – Рейвенар сунул руку в карман, вынул один из артефактов, из великого множества, что таскал при себе на всякий случай. Протянул Динграсс – та помедлила, но все-таки осторожно взяла серебряный прямоугольник с его ладони. – Носи пока вот это при себе. Все намного хуже, чем я думал.

– Я не понимаю, – призналась Адемин, и Динграсс энергично закивала. Рейвенар вздохнул.

– Я думал, что это будет великая битва. Что мир треснет, в нем откроются провалы, и из них попрут чудовища. А моя задача – откручивать им головы.

Адемин кивнула. Да, она тоже примерно так все и представляла. Драконы с десятью головами в небе над городами, провалы в земле, из которых поднимается армия скелетов, бесформенная тьма, которая поднимается со дна болот.

– Но теперь я вижу, что все будет иначе, – мрачно продолжал Рейвенар. Он смотрел так, словно пытался нащупать невидимую дверь в стене – взгляд его был тяжелым и темным. – Они будут говорить с нами. Искать доступ в душу. И тогда… тогда люди все сделают сами. А им останется не битва, а пир на развалинах.

Адемин растерянно посмотрела на него, будто Рейвенар был единственным, кто мог дать ответы на вопросы. Будто это только он мог поднять руку и все исправить.

– Господи, помилуй, – повторила Динграсс, сжимая в ладони артефакт. – И что же делать? Должен ведь быть какой-то план?

Рейвенар не успел ответить – в коридоре раздался женский визг и топот. Он бросился к дверям, Адемин побежала за ним и они успели выйти как раз в ту минуту, когда охрана сумела-таки скрутить Марка.

Лица у бравых парней были растерянными. Все же не каждый день им приходилось заламывать руки наследнику престола – а Марк сейчас больше был похож на разбойника, чем на принца. Его глаза горели энергичным голодным огнем, раскрасневшееся лицо было полно голода и ярости.

Джейн, жена Валентина-Запасного, второго старшего принца, споткнулась и растянулась на ковре. Судя по ночной сорочке, она уже ложилась спать – и сорочка висела на ней лоскутами.

– Помогите! – она слепо посмотрела на Адемин и Рейвенара. – Он… Господи, он…

Динграсс среагировала первой: кинулась к принцессе, помогла ей подняться, сорвала с плеч платок, укутывая рыдающую Джейн. Рейвенар оценил состояние старшего брата и швырнул в его сторону серебряный шар заклинания – тот ударил наследника престола в лоб, и принц обмяк в руках охранников.

Те, честно говоря, с трудом его удерживали.

– Аппетитная сучка! – оскалился Марк и расхохотался. – Думаешь, я не видел, как ты на меня смотрела? Хочешь, подвинем мою законную мегеру на пару ночей?

– Он! – Джейн дрожала в руках Динграсс; фрейлина обнимала ее, закрывая собой от Марка и бормоча что-то успокаивающее. – Валентин… уехал. А он… он пришел ко мне и…

– Можешь не рассказывать, мы видим, – Рейвенар вздохнул и отправил в брата еще один серебряный шар. Глаза Марка закатились, и он обмяк в руках охранников без чувств.

– Он пьян… – пролепетала Джейн. – Он…

– Он не пьян, – отрезал Рейвенар и приказал холодно и жестко: – Заприте его где-нибудь, чтоб не вышел. Огилви ко мне, и министра обороны тоже.

Охранники замешкались, растерянно глядя то на Рейвенара, то на Марка, и Рейвенар прорычал:

– Бегом, сучьи потроха! Отечество в опасности!