Замуж до утра - Теона Рэй

со мной в церковь. Я виноват во всем, что с тобой произошло и еще произойдет… завтра. Скажи мне, о чем ты думаешь?

– Есть хочу, – отозвалась я, едва сумев сдержаться и на самом деле не начать ругаться на мужчину. В глубине души я на него злилась, но в то же время понимала, что виновата не меньше его. Ведь у меня своя голова на плечах имеется, и именно я согласилась выйти замуж за незнакомца в ту ночь.

Риган ошарашенно молчал. Потом осторожно переспросил:

– И все?

– Еще мне нужна уборная. Вообще-то, очень срочно. И да, я знаю, что говорить такое мужчине не следует, но мы находимся в подвале, в клетках, и завтра утром умрем. Так какая теперь разница, что можно говорить, а что нет?

– Ты мне нравишься, – вдруг произнес он, и я замерла с открытым ртом, не успев его захлопнуть. – Даже больше, чем просто нравишься. Я благодарен судьбе за нашу встречу, и безумно сожалею, что она оказалась роковой. Если бы мы познакомились чуть позже или в другой жизни, то я был бы рад иметь такую жену, как ты, но не фиктивно. По-настоящему я хочу на тебе жениться, понимаешь?

– Понимаю… – протянула я шокированно. Сердце забилось еще сильнее, но теперь уже не в панике. Стенка между мной и Риганом вдруг стала ужасно мешать, и я прильнула к ней ладонями и лбом.

– Я чувствую то же самое к тебе. Но завтра мы умрем, как ты уже сказал не один раз. И да, я рада, что успела признаться в своих чувствах. А еще очень рада, что ты не видишь моего лица, оно наверняка покраснело как томат.

Риган рассмеялся:

– Если случится чудо, и мы выживем, ты скажешь мне “да”?

– Безусловно. Да, Риган, я согласна стать твоей настоящей женой.

– Девушки твоего возраста мечтают о романтичном предложении руки и сердца на берегу моря или в цветущем летнем саду, и мне ужасно жаль, что ты получаешь его в вонючем, грязном подвале.

– Зато я запомню это навсегда и не забуду даже в другой жизни. Кто еще может похвастаться таким антуражем на фоне предложения руки и сердца? Мне, можно сказать, повезло.

Мы засмеялись, и напряжение исчезло. Теперь не страшно и умереть.

– А гореть больно? – выпалила я внезапно для самой себя, спустя примерно еще один час.

– Думаю, да. Но ты не должна бояться, больно только в первые мгновения, потом уже ничего не чувствуешь.

– Откуда тебе это известно?

– Рассказывал один из призраков. Он погиб, заживо сгорев в собственном доме. Говорит, что сожжение – самая благородная смерть. По его словам, огонь очищает и тело, и душу.

– Но его душа стала призраком и осталась на Земле, а не получила божью благодать?

– Я не стал говорить ему о том, что огонь ничего не очищает.

Мы помолчали, прижавшись к металлической стенке по обе стороны. Так я слышала дыхание Ригана, и даже в какой-то момент мне показалось, что мужчина пустил слезу. Решив, что ослышалась, я не стала спрашивать. В конце концов, он все равно не признается в слабости, хоть ничего постыдного в ней и нет.

– Мне жаль, Риган, что так получилось с Ханной. Я и подумать не могла, что она…

– Все в порядке. Да, моя сестренка оказалась ведьмой, и что с того? Я больше ненавижу себя за то, как поступил со своей семьей. Я и подумать не мог, что они настолько сильно будут страдать. Разумеется, уход родного сына из дома не самое приятное в жизни, но чтобы появилось желание свести счеты с жизнью… Если бы я только знал, то никогда бы не пришел в Корпорацию. Но сделанного не воротишь, и мне остается смириться с тем, что я натворил.

– Ты не виноват. Каждый человек заслуживает право на счастье и на занятие любимым делом, что одно и то же. Конечно, если бы ты знал, что твоей маме будет настолько плохо, то я уверена, выбрал бы другую профессию. Но ведь ты не знал. Ни у кого нет возможности видеть будущее, Риган. Не стоит винить себя за это.

– Ну а ты? Чем ты жила, о чем мечтала?

Мне показалось, что Риган намеренно сменил тему. Я подобрала колени к груди, опустила на них голову и принялась вспоминать.

– О домике за городом, мольберте и красках. Я думала, что буду жить одна в единении с природой, рисовать в удовольствие, а однажды стану известным, но обязательно загадочным, художником. Обо мне будут говорить по всему миру, мои картины будут раскупаться с такой же скоростью, как свежеиспеченный хлеб. И все-все только и будут судачить, что о том, кто же рисует такие шедевры? А пока они сплетничают, я продолжаю жить в домике у леса, рисовать, вечерами гулять у озера и любоваться закатами.

– Прекрасная мечта. Ну а семья? Муж и дети?

– Обязательно, но после того как стану известной. Конечно, я часто фантазировала, что однажды выйду замуж за чудесного человека, рожу ему двоих детей: мальчика и девочку. Но на днях мечта пошатнулась, когда вдруг тем самым прекрасным человеком в моих мечтах стал ты… Прости, Риган, я стала испытывать к тебе симпатию уже давно. Я молодая девушка, а ты взрослый, серьезный, и очень красивый мужчина. Не влюбиться в тебя было невозможно. Да ни одна девушка не устояла бы!

– Мне лестно слышать такое, – отозвался Риган. – Я рад, что мои чувства оказались взаимны.

Мы говорили еще очень долго. Выдавали друг другу самые страшные секреты, делились постыдными историями, обсуждали вероятность существования инопланетян. Мы говорили обо всем. Я рассказала Ригану всю свою жизнь от начала до текущего момента, а он мне свою.

Через несколько часов нас не станет, и мы хотели убедиться, что наговорились вдоволь.

Усталость взяла свое, и я все же заснула. Прилегла рядом с Джиной, мы обнялись, чтобы было теплее, и я провалилась в темноту.

Очнувшись, едва могла пошевелиться. Свело руки и ноги, шея не поворачивалась. Стреляющая боль в спине не предвещала ничего хорошего. Говорить о том, что в уборную уже было не нужно, незачем – мы много часов провели в клетках без отхожего ведра, и как бы нам ни было противно и стыдно, человеческий организм слушаться не желал.

Неимоверно хотелось пить. Кружилась голова. Я подползла к прутьям и выглянула в темноту. Уверена, уже наступило утро, но почему Ханна и охотники еще не пришли за нами?

– Риган, Джина? – хрипящим, простуженным голосом позвала и закашлялась. На