Ведьмин костёр: обожжённые любовью - Татьяна Геннадьевна Абалова

еще жива. Никто, из знающих меня прежде, сейчас бы меня не признал. Да и не осталось никого в живых. Всех своими руками проводила в Навь.

– Вы видели каждого, кто умер на земле? – я была изумлена.

– Только тех, кто почитает старых богов. Навь – это созданное ими царство.

– Значит, вы видели моих родителей? И сестру?

– Родителей видела, а вот сестру не припомню, – ведьма нахмурила брови, перебирая в памяти людей, которых проводила в иной мир.

Я закрыла ладошкой рот. Неужели Дарина жива?!

– А как узнать, точно ли человек умер? – Игнат понял меня, положил руку на плечи, прижал к себе.

– Если только заглянуть в полотно жизни, – старуха с сомнением покачала головой.

– А где его можно увидеть? – я готова была сейчас же бежать, чтобы убедиться, что сестра жива.

– Так оно вокруг нас, – ведьма обратила глаза к окну.

– Где? – выдохнули мы с Игнатом одновременно.

– Холмы. Это и есть оно. Станок работает, ткани становится все больше, вот и складывается она в складки. А те раздвигают Арпаты. Раньше весны вам нужный кусок полотна не отыскать.

– Значит, будем ждать весну, – сказала я, воодушевившись знанием, что хоть кто–то из моих близких жив. Я не сирота.

Где же ты, милая сестренка? Почему я не встретила тебя? А ведь стояла у твоей могилы, считая, что соседи просто перепутали наши имена, когда набивали их на камень.

Когда ведьма оставила нас вдвоем, Игорь взял меня за руки.

– Я не знаю, что тебе сказать. Рад бы признаться, что люблю тебя, но... ты мне будто сестра. Я прислушиваюсь к себе и понимаю, что во мне нет ничего от Игоря. Ни памяти, ни чувств. Я – Игнат. И у меня все мертво внутри.

– Ничего, – я упрямо мотнула головой. – Я умею ждать. Я верю, что однажды ты прозреешь...

Он горестно усмехнулся.

– Не перебивай! – я накрыла пальцами его губы. – Пусть пройдут годы, но однажды ты поймешь, как сильно любишь меня. Я буду рассказывать тебе о нас, о наших чувствах, о родных местах и людях, и ты все вспомнишь. Я не позволю Игорю исчезнуть. Я не для того так долго шла к тебе, чтобы потерять. Вера, надежда, любовь – вот, что живет в моем сердце.

– Вера, надежда, любовь, – повторил обветренными губами Игнат.

Дни летели, и уже трудно было понять, чего я жду больше – прозрения Игоря, родов или весны. Ега посоветовала не трогать Игната, не докучать разговорами, отпустить, чтобы он не испытывал напора, а дошел до истины своим умом.

– Великая Ткачиха вернула его к жизни, но вернуть прежние чувства она не в силах. Может такое случиться, что он так и не станет Игорем. Поэтому живи как жила. Если суждено проснуться любви, то он полюбит тебя любую. Будь ты рома Ягори или княжна Ясна.

Я согласилась с ведьмой. Не каждому дано продолжать любить человека, который стал сам на себя не похож. Что и говорить, хоть и выглядел Игнат старше и сильнее, умнее и рукастее, но покажи мне сейчас того беззаботного юношу Игоря, и я кинулась бы к нему. В нем все мне было знакомо, каждая черточка на лице, взгляд, улыбка, голос. А к Игнату я должна была привыкнуть. Он был совсем другим.

Глава 25

По ночам я маялась в постели. Все сильнее болела спина, все труднее было уложить растущий, как на дрожжах, живот. Иногда сон отгоняло отчаяние, что Игорь так и не вернется ко мне. И мне придется уйти без него. Я не видела себя живущей у источника. Я не готова всю жизнь служить помощницей Еги. Я всего лишь ученица, которую обещали обучить колдовским премудростям. А значит, однажды мне нужно будет собрать вещи, взять сына и пуститься в обратный путь.

Куда я хотела бы податься? Конечно, в город моих родителей. К тому времени я уже буду знать, где искать свою сестру. Лишь сойдет снег, и я найду полотно, в которое вплетена ниточка ее жизни. В это я верила. Вместе с ней мы возродим княжество Беримиров. Пусть сейчас им заправляет Горан, но однажды летом он найдет свой дуб и свою петлю. Я буду с нетерпением ждать его собачей смерти или даже поспособствую ей, чтобы заявить права на оба княжества. И никто не сможет отказать мне. Сильным ведьмам не перечат. А я стану сильной. Для этого я здесь.

Весна выдалась снежной. Холмы тонули в белой пелене. Я уже не поднималась в свои покои. Мне постелили в горнице возле печи. Ега никуда не отлучалась, ждала, когда начнутся роды.

Они случились во вьюжную ночь. Игнат перенес меня в баню, где всю неделю белил стены, мыл и скреб. Как только началось, в доме раскрыли все сундуки и двери, развязали узлы и отперли замки – от этого по поверью мне легче будет выпустить из своего лона дитя. Игнат снял с меня чуни, развязал фартук. Переодел в чистую рубаху и дал попить колдовской воды.

Я кричала от боли, рвала руками простыни, бесстыдно раздвигала ноги, лишь бы ребенок поскорей появился. Игнат был бледен, точно мел, но быстро выполнял то, что приказывала ведьма. Носил и грел воду, держал меня за руку, когда я тужилась и ругала его последними словами. Так мне было легче перенести боль.

– Зачем Великая Ткачиха заставляет женщин мучиться? – кричала я, сжимая руку Игната.

– Боль обновляет чувства и тело, – Ега вытерла лоб рукавом. Она сидела у моих ног, готовясь принять ребенка. В бане было жарко натоплено. – Ты испытаешь невероятную благодать, когда она тебя отпустит. И навсегда запомнишь, что после тягостных испытаний всегда следует вознаграждение. На этот раз награда – ребенок, который станет тебе дороже всех на свете.

– Слышишь? – я дернула за руку Игната. – Наш сын будет мне всех дороже. Даже дороже тебя. А ты продолжай жить в мире видений. Когда поймешь, кого потерял, еще пожалеешь, что упорствовал и не любил меня.

Только женщина в муках может вести себя как расщеколда. Что пришло на ум, то и выдавала. Как бы не пришлось потом покрываться краской стыда, вспоминая все, что я наговорила.

Но мне все прощалось. Уже светало, а я никак не могла разродиться. В глазах