Воля владыки. У твоих ног - Рия Радовская

— Ешь. Будет мало, можно еще попросить. Сколько захочешь. — Положила себе, сделала глоток кофе из все-таки вытребованной в личное пользование нормальной, то есть большой, кружки и взялась за омлет.

Хесса уминала молча и жадно, Лин дождалась, пока та, утолив острый голод, начнет есть медленней, и сказала:

— Ты спрашивай, если что. Я тут тоже недавно, но уже осмотрелась немного.

Хесса долго принюхивалась к кофе, будто не пробовала его ни разу в жизни, потом решительно плеснула себе в чашку, выпила одним глотком, скривилась, налила еще и все-таки спросила, но только не о серале.

— Ты зачем вылезла? Что, тоже «подзаборная»? — очень похоже передразнила она и взглянула наконец с чем-то, напоминающим интерес. — Незаметно. И при владыке смотрелась… — сглотнула, явно подбирая подходящее слово, и договорила: — Нормальной смотрелась. Здешней.

— Я как раз нездешняя, — Лин отпила кофе, перебирая в уме варианты — что и как сказать. Врать Хессе — именно Хессе — отчего-то ужасно не хотелось. Может, потому что видела в ней свое отражение, такое же неправильное, как весь этот мир? Но, в конце концов, можно ведь сказать правду, не выдавая тайны. — Хотя тоже трущобная, верно. А сюда привели с тобой в один день, так что сама понимаешь.

— Первый день и сразу к владыке? — Хесса усмехнулась, потом вдруг будто вспомнила о чем-то, лицо исказилось, она схватила кусок лепешки и жадно впилась в него зубами — то ли чтобы занять рот и не сказать лишнего, то ли чтобы отвлечься хоть чем-то. Дожевала, допила свой кофе, спросила:

— Здесь всегда так весело? Когда меня привели, кто-то выл. Сегодня — вообще выпас психичек. Если разобью кому-нибудь морду, меня на месте пристукнут или еще поживу?

— Не знаю, — честно ответила на последний вопрос Лин. — Я никому пока не разбила, хотя очень хочется. А выла я. После пыточной накрыло.

Хесса медленно повернула голову, смотрела оценивающе, с пониманием, и как будто что-то решала для себя. Потом кивнула.

— Ладно. Извини за то, что там наговорила.

Лин вздохнула. Топтаться на тяжелой теме не хотелось. Заговорила о другом:

— Лалия — та, что выглянула и всех разогнала, — митхуна владыки. Владыка ей доверяет, и она, по-моему, одна стоит больше всего остального сераля. Ума уж точно больше. Просто чтоб ты знала. Ладуш — он нормальный. Главная наседка в этом курятнике, но к нему, кажется, и правда можно прийти и с важным, и с ерундой вроде царапины. Что еще?

— Помыться где, если припрет? Я спать хочу, соображаю отвратно. Потом спрошу остальное — расскажешь?

— Дверь рядом с той, где еду заказывали. Купальни здесь роскошные, кстати. Проводить тебя, или сама? — Лин встала. — Я уйду сейчас на несколько часов. Хотя ты все равно спать будешь. А так да, приходи, спрашивай.

— Сама. Через две двери без дверей дорогу найду, не безмозглая, — криво усмехнулась Хесса. — Спасибо за завтрак.

— Не за что, — вернула усмешку Лин. — Захочешь компании, обращайся.

Посмотрела на шкаф, набитый бестолковыми шелками и еще более бестолковой обувью, вздохнула. Ладуша в серале не было, иначе скандал бы не разгорелся. Тратить время на поиски не хотелось. В конце концов, не обеднеет владыка от еще одной испорченной рубашки. А Лин ждал Исхири.

Глава 18

Прежде жизнь Лин шла по устоявшемуся, привычному расписанию. Ночные дежурства и утренние планерки, беготня с очередным делом и спокойные минуты за пивом в компании сослуживцев, все те незаметные мелкие дела, за которыми не замечаешь, как дни складываются в месяцы.

Она не знала, что с ней станет в этом мире, но ежедневная рутина уже образовалась и здесь. Подъем на рассвете, по привычке, но спокойный, без лихорадочных сборов на работу. Короткая тренировка, плотный завтрак в саду, большая кружка отменного кофе. Исхири. Возвращение в сераль, купальня, обед. Дальше были варианты. Зайти в зал для занятий и долго перебирать рисунки Сальмы, на которых то ласково синело, то ярилось море. Посидеть в библиотеке, разыскивая новое об анкарах, записывая в блокнот карандашом пришедшие рядом с Исхири и Адамасом мысли и ощущения — двумя-тремя словами, просто чтобы не забыть, а после — обдумать. Уйти в сад, забрести в самую гущу жасмина, туда, где никто не увидит, и, поддавшись неясной тоске, набросать в том же блокноте несколько лиц. Или попытаться нарисовать семейство анкаров — по памяти. И плевать, что рисовать она не умела — так, как хотя бы та же Сальма, не говоря уж о Тасфии. Пределом Лин были быстрые зарисовки, на которых набила руку еще в управлении, составляя ориентировки. Но лица получались узнаваемыми, ей этого хватало, а больше никто и не увидит.

Если не врать себе, новая жизнь ей в целом нравилась. Она даже привыкла непринужденно носить шаровары и полупрозрачные рубашки, хотя предпочитала более плотные лифы — те оголяли живот, зато грудь в них выглядела не так бесстыдно. А проблему обтянутой шароварами задницы неплохо решали широкие вышитые или украшенные кистями и подвесками пояса.

Кое-чего не хватало, многое бесило, но ведь и прежде было так. Зато прежде с ней не было Исхири.

Именно «с ней», не «у нее».

Вряд ли они чему-то учились друг у друга. Просто играли вдвоем. Носились по несколько часов, выясняя, кто сильнее, быстрей, ловчей, умнее и коварней. Иногда к ним пытались присоединиться белый самец и три самочки выводка, но Адамас рявкал, и они отходили. Похоже, анкар-отец всерьез приглядывал за нашедшим своего человека сыном — и за человеком своего сына тоже. Оценивал? Или готов был помочь и вразумить? Лин не знала, потому что до сих пор Адамас не вмешивался, только наблюдал.

Владыка не звал ее несколько дней, но как-то раз они столкнулись в павильоне Адамаса. Лин уже собиралась уходить — стащила тяжелый кожаный костюм, вылила на себя ведро воды и обтиралась жестким полотенцем, когда почувствовала сначала взгляд, а потом — запах. Густой, сладкий запах кродаха после долгого секса. Лин обернулась, встретилась глазами с владыкой, и стало вдруг мало воздуха, и срочно захотелось вывернуть на себя еще ведро воды, похолоднее. Жар прилил к коже, отчего-то вспомнилась выходящая из бассейна Лалия.

У владыки дрогнули ноздри, он подошел ближе, обнюхал воздух вокруг Лин, спросил спокойно:

— Где Триан?

С Трианом Лин пересекалась постоянно. Иногда