Песнь Теней и Звёздного света - Морган Готье

— Потому что, если я это признаю, — шепчу я, и голос мой срывается, — значит, вся моя жизнь — ложь. А я не думаю, что смогу справиться с таким количеством разбитых иллюзий сразу.

Мой подбородок дрожит, и я ненавижу себя за то, что выгляжу слабой перед ним, и ещё больше за то, что внутри так сильно хочется, чтобы он обнял меня и сказал, что всё будет хорошо.

— Прости, — мягко говорит он, но не делает ни малейшего движения, чтобы прикоснуться ко мне. — Я не понимаю, каково тебе, знаю…

— Ты прав, — холодно перебиваю я, и он замолкает. — Ты хочешь, чтобы я поверила, что Бастиан — буквально чудовище, но ты ведь наш враг. Скажи честно, разве ты сам не поступил бы так же, окажись на его месте?

— Я знаю точно, что не стал бы посылать Пожирателей Душ за своей невестой!

— Наверняка есть какое-то объяснени…

— И я, демон побери, знаю, что никогда бы не стал пытать или убивать ради удовольствия. Ни незнакомца, ни врага, — он резко сокращает расстояние между нами, упирается ладонями в стену по обе стороны от меня, заставляя поднять подбородок и встретиться с его сверкающим, злым взглядом. — Всё, что я делаю, я делаю ради защиты своего народа.

— А кто сказал, что у Бастиана не такие же намерения? — отвечаю, не отводя взгляд. — Разве это не ты ворвался в мой дом, чтобы убить моего жениха накануне свадьбы? Ты хочешь казаться таким благородным, Атлас, но ты и Бастиан не так уж и различаетесь.

По выражению его лица кажется, что я только что ударила его.

— Скажи мне, принцесса, — голос Атласа хриплый, почти сломленный, — какие шрамы украшают тело твоего драгоценного жениха? Скольких из его друзей замучили до смерти просто за то, что они существуют?

Всё мое тело пылает от стыда. Вчера ночью, в горячих источниках, он рассказал мне о своём прошлом, рассказал, как получил те шрамы на груди, и, как бы мне ни хотелось это отрицать, в глубине души я знаю — Бастиан приложил к этому руку. В глазах Атласа боль, и на короткий миг мне кажется, будто я его предала.

Я не нахожу слов для ответа, и тогда он отталкивается от стены, от меня, и медленно отступает к двери моей спальни, всё это время не сводя с меня взгляда.

— Атлас… — шепчу я, но он перебивает, не дав договорить извинение:

— Если ты его так любишь, тогда позволь Веспер забрать тебя обратно в Мидори. Тогда ты и узнаешь, с каким человеком на самом деле связана. Я лишь надеюсь, ты увидишь правду до того, как станет слишком поздно. Потому что потом я уже не смогу тебя спасти.

Он резко разворачивается и выходит из моей комнаты, едва не сбивая Эрис с ног в коридоре.

— Атлас, всё в порядке? — спрашивает она, но он не отвечает, просто открывает дверь в свою комнату и с силой захлопывает её.

Эрис переводит на меня растерянный взгляд, и я не в силах сдержать слёзы, которые катятся по моим щекам. В следующее мгновение, захлопнув дверь, она стремительно идёт ко мне и крепко обнимает.

— Что случилось?

Если раньше Атлас меня не ненавидел, то теперь я уверена — он презирает меня.

— Шэй? — мягко зовёт Эрис, нежно перебирая пальцами мои волосы. — Поговори со мной. Что произошло между вами с Атласом?

Я прекрасно понимаю, что вся взмокла от жары и, вероятно, ужасно пахну, но не в силах вырваться из её объятий. Я позволяю слезам катиться по щекам. Слезам за всю прошедшую неделю — плотина прорвалась.

Несколько раз я открываю рот, чтобы рассказать Эрис о поцелуе с Атласом, о ссоре, о том, как я заявила, будто он ничем не лучше Бастиана, но слова застревают в горле, и вместо них с губ срываются только тихие всхлипы. Моё сердце сжимается от боли, в животе всё крутит, а в висках пульсирует жестокая головная боль.

— Я думаю, он меня ненавидит, — наконец выдавливаю из себя.

— Он не ненавидит…

— Ненавидит, — перебиваю её, срываясь на прерывистое дыхание. — Ненавидит. Я знаю, что ненавидит.

— И это тебя задевает?

Её вопрос — словно выстрел в упор. Меня ведь должно бы радовать, что он меня ненавидит. Так и должно быть. Так я должна относиться к нему.

Так почему же мне хочется осесть на пол и разрыдаться? Почему я надеюсь, что он вернётся… что он одарит меня одной из своих задорных улыбок?

Беспокоит ли меня мысль, что Атлас меня ненавидит?

Да.

И только по этой причине я ненавижу саму себя. Я — предательница своего народа, обманщица, позор своей крови. Мы, мидорианцы, живём по одному правилу: никогда не доверяй троновианцу.

А я что делаю? Дружу с ними. Сижу с ними за одним столом, смеюсь, плачу, танцую.

Я… скучаю по прикосновению губ Атласа, по его телу рядом с моим.

О, это жалкое, предательское сердце! Как же я хочу вырвать его из груди и покончить с этой виной.

Эрис водит по моим рукам и отстраняется, чтобы посмотреть на моё залитое слезами лицо.

— Посиди со мной, — она ведёт меня к нашим кроватям и усаживает напротив себя. — Что бы между вами ни произошло, я уверена — он тебя не ненавидит.

Я качаю головой, яростно вытирая лицо.

— Прости, я, должно быть, выгляжу ужасно.

— Плакать — это нормально.

— Нет, не нормально. Это признак слабости.

— Кто тебе такое сказал? — в её голосе слышится печаль, и от этого у меня мурашки по коже.

— Мои родители, — отвечаю я, отводя взгляд, даже когда она склоняет голову, чтобы поймать мой.

Эрис переплетает пальцы с моими и сжимает мою ладонь.

— Слёзы не означают, что ты слаба, Шэй. Они означают, что ты человек.

— Думаю, мне просто нужно принять душ и отдохнуть, — отмахиваюсь я, не желая ещё больше позориться. — Утром, наверное, всё пройдёт.

— А может, спустимся и перекусим? Финн с Никсом уже внизу.

И я уверена, Атлас будет где-то поблизости. Честно говоря, я не готова снова встретиться с ним. У меня за плечами годы опыта в притворстве. На королевских приёмах я мастерски изображала удовольствие от общества тех, кого на дух не переносила. Но сейчас у меня просто нет сил делать вид, будто между нами всё в порядке. Не вижу смысла портить вечер остальным, поэтому качаю головой, поднимаюсь и, проходя мимо, хватаю полотенце по пути в ванную.

— Думаю, мне лучше остаться здесь, Эрис. Но спасибо